По правде говоря
Шрифт:
– Виктория Захарова. Мне назначена встреча… по поводу аудиторской проверки.
Лицо мужчины в один момент разгладилось, он даже со стула поднялся мне навстречу, и я поняла, что он высокий. Выше меня почти на голову. Поэтому лучше держаться от него на приличном расстоянии, чтобы иметь возможность смотреть ему в лицо, не закидывая голову назад, как собачка.
– Ах да, аудит… Я совсем про вас забыл. – Он обошёл стол, шагнул ко мне и протянул руку. – Андрей Веклер, очень приятно.
Я дольше, чем положено, смотрела на его протянутую руку. Наверное, это должно было показаться странным. Затем поспешила протянуть ему свою в ответ. Это было странно —чувствовать
– И мне… приятно, – проговорила я.
А Андрей указал рукой на один из стульев.
– Садитесь. Вика, правильно?
Я кивнула. И вдруг поняла, что он вглядывается в моё лицо, даже с прищуром. И у меня вдруг взволнованно ухнуло сердце. Подумалось, что вот сейчас он вспомнит, заметит сходство, поинтересуется, зачем я, на самом деле, пришла…
– Вика, а сколько вам лет? – задал Веклер вопрос.
Я моргнула в растерянности.
– Двадцать семь.
Он негромко хмыкнул.
– Правда? Я бы больше восемнадцати не дал.
Я смотрела на него без тени улыбки. Так и не поняла, что это было – комплимент или попытка уличить меня во лжи?
– Аркадий Михайлович мне вас нахваливал, говорил, что вы отличный специалист.
Я осторожно пожала плечами. В конце концов, повода понравиться ему, у меня не было. Я пришла сюда не столько за работой, сколько за тем, чтобы просто с ним встретиться… что-то понять для себя. Хотя, что можно понять, находясь рядом с человеком, которого никогда прежде не встречала?
– Аркадий Михайлович видел меня единственный раз в жизни, – сказала я.
Андрей, кажется, моему ответу всерьёз удивился, потому что в глазах промелькнуло откровенное веселье, а сам он хмыкнул.
– А вы, как посмотрю, честная и серьёзная девушка.
– Я говорю, как есть.
– Это хорошо.
Он снова поднялся, отошёл к окну, по пути глянул на экран ноутбука и снова повернулся ко мне. А я почему-то смотрела на рисунок на его футболке. Нечто яркое, странное, даже немного устрашающее. Разве владельцы мебельных производств такое носят? А Андрей Веклер носил, вкупе с простецкими джинсами. Вряд ли они, конечно, простецкие, наверняка стоят, как половина моей зарплаты, но выглядел человек, собирающийся предложить мне работу, весьма демократично. Как бы сказала Жанка: так, будто пытается уйти от налогов.
– Вы что-нибудь знаете о нашей фабрике?
Слишком много, хотелось сказать мне. Предпочла бы ничего не знать.
– Я всю жизнь прожила в этом городе, Андрей Романович, я прекрасно помню, как о вашей мебели в городе заговорили. Помню магазины, мебель вашего производства в домах знакомых, и как вы переехали вместе с производством в Подмосковье.
Андрей внимательно выслушал.
– Хорошо, – сказал он, когда я замолчала. И вдруг спросил: – А откуда вы знаете, что я Романович?
Это была та самая мелочь, на которой я прокололась, и даже не заметила этого. Я сидела на стуле с прямой спиной, сложив руки на сумке, что лежала у меня на коленях, и не понимала, из-за чего я так нервничаю. Ведь ничего странного, ужасного, опасного не происходит. А я нервничаю так, будто в тыл врага внедряюсь.
– Во-первых, вчера мне звонила ваша секретарша и называла вас по имени-отчеству. А, во-вторых, я многое помню из начинаний вашей семьи. Мне было не так мало лет.
– Правда? Двенадцать?
Я поняла, что он пытается шутить, и растянула губы в улыбке.
– Я была очень серьёзным ребёнком.
– Верю, – улыбнулся он.
Он
– Жить нужно здесь и сейчас, – начала повторять Ксеня после знакомства с Гришей. – Другой возможности может не быть, понимаешь?
Я не понимала. И родители не понимали, пытались что-то дочери объяснить, доказать, требовали от неё адекватного отношения к жизни… поначалу. А потом лишь просили не создавать проблем. Ксюша соглашалась, мне кажется, даже старалась. Она очень хотела быть счастливой, каждый день, без исключения.
– Вы правы, Вика, – сказал Андрей, и я, признаться, вздрогнула от неожиданности. Его присутствие будто затягивало меня в воспоминания, я даже голос сестры слышала, её смех, а этого со мной давно не случалось. – Десять лет назад мы перевели производство в Подмосковье. Там площади больше, оборудование лучше, да и потребительский спрос значительно выше.
– Финансовые возможности потребителя тоже, – проговорила я негромко, а Андрей согласно кивнул.
– И в этом вы правы. На этой фабрике мы производили, в основном, фурнитуру, для собственных нужд, ну, иногда какие-то срочные заказы для области. Если честно, все эти годы я делами фабрики практически не интересовался. Изначально был нанят управляющий, затем отец поручил руководство моему младшему брату, но это самое руководство он осуществлял, так скажем, удалённо. А, по факту, управляющий так всем и заведовал. Несколько месяцев назад нам с ним пришлось расстаться, при обстоятельствах… так скажем, не слишком радующих, и поэтому мне, прежде чем начать заниматься восстановительными работами, обновлять оборудование, да и, вообще, приступать к каким-то действиям, хотелось бы удостовериться в том, что с делами фабрики всё нормально.
– А разве здешнее производство не входит в общий список ваших предприятий? Его должны проверять наряду со всеми…
Андрей присел напротив меня, вздохнул, крутил между пальцев ручку.
– Дело в том, что официально эта фабрика принадлежит моей матери, а не отцу. Она досталась ей в наследство от моего деда, это было давно, и тогда отец решил рискнуть и начать своё дело. Это было ещё в начале нулевых, если помните. Мой отец отличный краснодеревщик, очень талантливый человек, но, как вы понимаете, начиналось всё любительски. Одним знакомым спальный гарнитур, другим горку… И так потихоньку он вышел на уровень местечкового мебельного производства. Поэтому никто ничего не переоформлял, и эта фабрика до сих пор формально принадлежит маме. Сейчас я хочу разобраться в здешних делах, привести их, так сказать, в порядок, чтобы просчитать выгоды и возможные потери, составить бизнес-план. И мне нужен человек, который проведёт независимый аудит. Лично для меня. Как думаете, справитесь?