Шрифт:
ГЛАВА 1
Между городской свалкой и трущобами бесплатных халуп для безработных зиял пустырь — власти не разрешали застраивать этот промежуток из санитарно-гигиенических соображений. Пустырь был покрыт каким-то ядовито-желтым «песочком» — отходами с химкомбината, что расположился чуть севернее. На пустоши резвилось десятка с полтора беспризорников — кто играл в азартное «тринадцать и одно», кто — в «чет-нечет», кто — в «веришь не веришь» на номера банкнот, а кто — просто смотрел или потихоньку «плыл», наевшись дешевых «колес». Не тех старых автопокрышек, на которых восседали игравшие, а даровых психотропных таблеток, везде и повсюду именовавшихся «колесами».
Вечернее солнце отбрасывало длинные
— Эй, оборванцы, кто хочет побыть «белой мышью», лабораторной? — из окна закрытого черного автомобиля высунулась малоприятная физиономия человека средних лет.
Мальчишки, как один, повернули головы и замерли в ожидании самой главной информации. Физиономия повертела носом, сверкая особыми контактными линзами. Если посмотреть в такое стеклышко, то виден, как бы в отражении, собственный глаз — маленький такой. Беспризорники знали, что эти, с противолазерной защитой, воистину драгоценные линзы, носят только «хозяева жизни» — от избытка денег, да гангстеры — по необходимости. У Службы Охраны Порядка на предосторожности денег не было… Оценив произведенный эффект, мужчина добавил:
— Десять титанов, жилье и кормежка три дня...
— Я! Я! Я! — закричали беспризорники.
Они бросились гурьбой к двери автомобиля, каждый вытягивал вперед большой палец правой руки. Было из чего выбирать. Мужчина полюбовался на «персты», прикинул возраст претендентов и, наконец, сделал выбор, остановившись на одном из самых старших.
— Вот ты! — он взялся за один из протянутых к нему пальцев. — Он у тебя, по крайней мере, не такой грязный, как у других…
Слова мужчины прозвучали издевательски, но это не имело значения. Оборванный мальчишка с нескрываемым удовольствием полез, было, в машину. Заработать сразу десять монет — это значит, даже при самых больших неудачах в дальнейшем — прокормиться почти до осени. А там — если будет здоров, его возьмут в приют, дотянет до следующего года... Собственно, это и был предел мечтаний для мальчишки — просто выжить. Мало кто из них достигал совершеннолетия...
— Куда ты в лохмотьях!? — рассердился хозяин машины. — Блох напустишь! Раздевайся, уйдешь от нас в другой одежде!
Беспризорник тут же скинул одежонку — на радость остальным мальчишкам, которые тут же все и расхватали. И даже устроили по этому случаю свалку с мордобитием, после которой победители торжественно напяливали на себя честно отвоеванные лохмотья...
А голый, в одних бесплатных гигиенических трусах — так называемом «Подарке Старшего Брата», мальчуган, отправился в короткое путешествие на дорогой машине, бодренько выглядывая в окошко. Он и не подозревал, что последний раз видит нескончаемый ряд серых стен городских зданий, серо-черный асфальт, серо-голубое небо...
Его не обманули. После того, как мальчика наскоро вымыли в душе, ему была вручена совершенно новая одежда — штаны и курточка из простой ткани, которые ему вновь пришлось снять уже в следующей комнате. Там беспризорника подвергли тщательному медицинскому обследованию. Как обычно, осматривали вены на предплечьях и области между пальцев — убедиться, нет ли следов от чего-то более «тяжелого», чем «колеса».
— Как тебя, кстати, зовут? — спросил его один из медиков.
Что все экспериментаторы, находившиеся здесь, имеют отношение к медицине, мальчик понял практически сразу. Впрочем, кому еще могут понадобиться дети для опытов?
— Род, — коротко ответил мальчик.
— Надеюсь, ты не боишься таких аппаратов? — медик кивнул на томограф. — Если будешь дрожать и дергаться — выкину на улицу!
— Не впервой! — вновь коротко ответил мальчик.
Ему действительно было не впервой. Каждый год он по два-три раза подвергался каким-нибудь исследованиям. Иногда опыты были безопасные, чаще — не совсем... Но пока везло, он жив, практически здоров и руки-ноги — на месте. Однажды ему вообще сказочно повезло: его использовали просто на испытаниях какой-то новой еды для домашних любимцев — то ли кошек, то ли сурков... Правда, ничего не заплатили, зато Род тогда неплохо отъелся...
Сканировали, потом взяли анализы. Затем было еще несколько обычных в таких случаях процедур, к которым Род отнесся совершенно равнодушно. Отметил с удовольствием, что среди новых «хозяев» нет ни садистов, ни любителей мальчиков. А может, и были, но не хотели портить «чистоту эксперимента»...
В эту ночь Род выспался на мягком матрасе под самым, что ни на есть, настоящим одеялом. Сытый! Ему дали даже немного разбавленного спирта! О чем он подумал перед сном? Да о том, что эти люди, скорее всего, не имели раньше дела с мальчиками для опытов. Те, кто постоянно ставит опыты на беспризорниках, обычно экономят и на спальных принадлежностях, и на еде. Если, разумеется, эта еда не входит в условия эксперимента.
Роду было тринадцать. Весьма и весьма опасный возраст. Ведь, по традиции, беспризорники семи лет дерутся — до первой крови, до двенадцати — пока соперник не сможет встать, или не будет серьезно покалечен. А наш мальчик вступил уже в тот период, когда драки между мальчишками идут до смертельного исхода. И этот возраст был особенно опасен! Вызвать на бой его мог даже семнадцатилетний. Отказаться от драки означало, как минимум, неминуемую кастрацию... Кастрация тоже означала смерть, только не сразу. И можно было выжить.
Но путь в приют зимой был уже закрыт. Осенью, когда беспризорников отбирали в приюты, производилось их тщательное медицинское обследование. Все заболевшие или утратившие какую-либо функцию — слух, зрение, например, — списывались. Куда их увозили? Неизвестно, по крайней мере, их больше никто никогда не встречал! А кастрированный мальчик считался неполноценным. Восстановить утраченные органы было можно, но кто будет платить за беспризорника? Проще списать! Но и абсолютно здоровые на вид мальчишки могли быть отсеяны — у них то и дело обнаруживали либо «скрытое системное заболевание», либо генетическое нарушение.
Те же, кто не захочет искать спасение от холода зимы в приюте, селятся в разных укромных теплых уголках — типа канализации, отопительной системы и так далее. Там их обычно отыскивают специальные отряды Охраны Общественного Порядка. Дальше — по настроению. Полагается, конечно, доставлять в спецприемник, но могут и перестрелять на месте... Если же их находили Добровольческие Легионы Любителей Порядка — альтернатив не было, эти жалости не знали!
Две недели назад Род провел свой первый бой в новом возрасте. Его вызвал на драку худой пятнадцатилетний парень Клен, с которым он до сего момента если не дружил, то и не цапался. Но Клен решил, что им вдвоем тесно... Возможно, потому, что они ночевали в одном и том же месте. А у Клена завелась девочка, и он решил поступить, как настоящий мужчина, тем более что Рода этот дылда посчитал легкой жертвой. Если бы Клен сказал ему по-дружески что-то типа: «Уйди, поищи себе другой „дом“, нам здесь стало тесно...», то Род бы тихо и мирно отправился на поиски иного места для ночевки. Но Клен вызвал на бой при всех. И Род почувствовал на себе жадные взгляды других, таких же, как он, маленьких хищников. Отказ или бегство с его стороны был бы сейчас воспринят этой свирепой стаей как большая удача. Началась бы дикая погоня... Род видел подобную охоту на «труса», сам в коллективном избиении и изнасиловании, последовавшими за этим, участвовать не стал, но и помочь жертве не решился. Кстати, Род был отнюдь не единственной «белой вороной», были и другие ребята, не стремившиеся ни к главенству, ни к насилию. Но не они решали, решали другие — маленькие хищники.