По праву рождения (Адвокат мог не знать)

Дугласу Эдварду Каллену требовалось как можно скорее сбегать кой-куда. Слишком много впечатлений сразу свалилось на его неокрепшую трехлетнюю натуру, да и большой стакан кока-колы, выпитый за ленчем в «Макдоналдсе», которым мама его наградила за то, что он хорошо себя вел, пока она делала покупки, тоже сказывался: его мочевой пузырь был переполнен и грозил вот-вот лопнуть.

Он нетерпеливо приплясывал на

Дуглас обожал, когда по телевизору что-то взрывалось.

Но мама сказала, что он должен вести себя хорошо. Если маленькие мальчики не слушаются маму, Санта-Клаус кладет им в чулок головешки вместо игрушек. Дуглас не знал, что такое головешки, зато он точно знал, что хочет игрушки. Поэтому он кричал и бегал только мысленно, как учил его папа. Все можно делать только мысленно, когда надо… когда просто необходимо сидеть смирно.

Дуглас стоял рядом с большим снеговиком. Снеговик усмехался. Он был ужасно толстый, даже толще тети Люси. Дуглас не знал, что едят снеговики, но вот уж этот точно ел очень много.

Ярко-красный нос Рудольфа, [1] его любимого северного оленя, то вспыхивал, то угасал. В конце концов у Дугласа даже глаза заслезились.

В торговом центре было очень шумно: из динамиков неслась рождественская музыка, другие дети что-то выкрикивали, младенцы пускались в рев.

Как младенцы умеют реветь, Дуглас знал лучше всех. У него была младшая сестренка. Когда младенцы ревут, их полагается брать на ручки и укачивать, расхаживая взад-вперед или сидя в кресле-качалке и напевая колыбельные. И еще их надо похлопывать по спинке, чтобы они пукнули.

Младенцы умеют пукать очень даже громко, и никто их за это не стыдит и не требует, чтобы они просили прощения. Потому что эти тупые младенцы вообще разговаривать не умеют!

Но сейчас Джессика не ревела. Она спала в коляске и напоминала куколку в своем красном платьице с дурацкими белыми оборочками.

Это бабушка так называла Джессику. Она звала ее своей куколкой. Правда, иногда Джесси начинала реветь без умолку, и тогда лицо у нее становилось красное и сморщенное. И сколько ее ни укачивай, сколько ей ни пой, ничто не могло заставить ее успокоиться.

А когда Джесси начинала реветь, она совсем не была похожа на куколку. В такие минуты она казалась сердитой и вредной. Когда такое случалось, мама переставала с ним играть. Раньше она никогда не отказывалась с ним играть – пока Джессика не забралась к ней в живот.

Порой Дугласу приходило в голову, что ему вовсе не нужна младшая сестричка, которая ревет и все свои дела делает в штанишки, а мама из-за нее так устает, что не может с ним играть.

Но чаще все было хорошо. Ему нравилось наблюдать за Джесси, смотреть, как она сучит ножками. А когда она хваталась за его палец – крепко-крепко! – Дуглас начинал смеяться.

Бабушка говорила, что он должен защищать Джессику, на то он и старший брат. Дуглас так разволновался, что как-то раз даже прокрался к ней в комнату и лег на полу у ее колыбельки, чтобы чудовища, живущие в стенном шкафу, не съели ее во сне.

Но утром Дуглас проснулся в своей собственной постели и решил, что ему, наверное, только приснилось, что он ходил защищать сестру.

Они продвинулись в очереди, и Дуглас тревожно покосился на ухмыляющихся гномов, пляшущих вокруг пещеры Санта-Клауса. На вид они были довольно-таки злые и вредные. Прямо как Джессика, когда начинала реветь.

Если Джессика не проснется, ей не дадут посидеть на коленях у Санты. Так ей и надо! Зачем вообще было наряжать Джесси и сажать ее к Санте на колени, раз она даже не извинится, если пукнет, и вообще не может сказать Санте, что она хочет получить на Рождество?

А вот он может! Ему три с половиной года. Он уже большой мальчик. Все так говорят.

Мама присела на корточки и тихонько заговорила с ним. Когда она спросила, не нужно ли ему в туалет, Дуглас отрицательно покачал головой. У нее на лице было уже знакомое ему усталое выражение, и он испугался, что, если они пойдут в туалет, их не пустят обратно в очередь и он не увидит Санту.

Мама улыбнулась своей чудесной улыбкой. Когда она улыбалась, на лице у нее появлялись три ямочки: две на щеках и еще одна над правым уголком рта. Она сжала его руку и пообещала, что ждать уже недолго.

Он попросит у Санты велосипед, игрушечные машинки, гараж, солдатиков и большой желтый бульдозер, как тот, что его друг Митч получил на день рождения.

Джессика слишком мала, она еще не доросла до настоящих игрушек. Вот ей и дарят всякую девчачью чепуху, вроде платьев с оборочками и плюшевых мишек. Девчонки вообще тупые, а уж такие малявки, как Джесси, совсем ничего не соображают.

Но он замолвит Санте словечко за Джессику, чтобы Санта не забыл захватить чего-нибудь и для нее, когда будет спускаться к ним ночью по печной трубе.

Мама с кем-то разговаривала, но он не прислушивался. Взрослые разговоры его не интересовали. Тем более что очередь продвигалась, люди переминались с ноги на ногу, и из-за чужих спин он наконец-то увидел Санту.

Санта был очень большой. Дуглас даже испугался. Когда он видел Санту на картинках в книжке или в мультиках, тот вовсе не казался таким великаном.

Он сидел на троне у входа в свою пещеру. Вокруг него было множество гномов, оленей и снеговиков. Все кругом двигалось – головы, руки… Большие-пребольшие улыбки.

У Санты была длинная борода. За ней его лица почти не было видно. А когда он издал свой громкий клич – хо-хо-хо! – Дуглас понял, что больше не вытерпит ни минутки.

Лампочки мигали, где-то плакал младенец, эльфы кривлялись.

Он уже большой мальчик. Большой. Он не боится Санта-Клауса.

Мама потянула его за руку, сказала, что надо идти вперед. Надо сесть на колени Санта-Клаусу.