По-прежнему люблю
Шрифт:
Никогда у нее с Теодором не было ничего подобного.
Тедди… Синди нахмурилась. Она изо всех сил стремилась испытать с ним в постели то же, что чувствовала в объятиях Мартина. Но Теодор всегда был слишком груб и нетерпелив в стремлении зачать собственного ребенка, заставляя ее испытывать неудовлетворенность и разочарование. Тогда как Мартин…
У Синди вырвался глубокий вздох. Одна только мысль о том, что он находится так близко от нее, в соседней комнате, вызывала в ней сладкий трепет. Быть может, он думает о ней…
Если бы они могли возвратиться в прошлое… в тот жаркий декабрьский
Легкий стон сорвался с ее туб при воспоминании о том далеком дне, последнем перед отлетом Мартина в Бразилию. Это путешествие было его давней мечтой — он собирался один пройти на байдарке по Амазонке, начиная с верховий одного из ее отдаленных притоков. Популярный международный журнал уже заказал ему серию статей с фотографиями. Мартину удалось получить поддержку солидных спонсоров. Никто до сих пор не совершал подобного путешествия в одиночку. Попытки были, но они окончились неудачей. Многие считали эту затею самоубийством.
В тот прощальный день Мартин отвез Синди на машине в маленькую тихую бухту. Они взяли с собой еду и собирались провести на пляже весь день. Мартин был в приподнятом настроении, но Синди не могла думать ни о чем, кроме того, что завтра он уезжает навстречу смертельным опасностям, быть может, даже гибели. Ей хотелось сделать этот день настолько особенным, настолько необыкновенным, чтобы Мартин наконец проговорился о том, какие чувства испытывает к ней, и, может быть, даже изменил свое безумное решение. Она так боялась за него… Одинокий мужчина, пытающийся покорить Амазонку в утлой лодчонке только для того, чтобы доказать, что это возможно. Что именно он может сделать это.
Тогда Синди только что исполнился двадцать один год. Ее девичья влюбленность в Мартина давно переросла в глубокое чувство, только окрепшее за последние недели, которые он провел дома, готовясь к своему рискованному предприятию.
И Мартин чувствовал то же самое, она была уверена в этом. Вернувшись домой после долгого отсутствия, он буквально пожирал ее глазами. Не раз за последние недели она ловила на себе подобный взгляд. Впервые за все время их знакомства Мартин смотрел на нее так, как мужчина смотрит на женщину. Именно об этом она мечтала с их первой встречи.
В его отношении к ней теперь проявлялось и особое уважение. Синди успешно грызла гранит науки в университете, в ее манерах появились достоинство и уверенность, а недавно она получила право стажироваться в крупной газете и быстро набирала необходимые знания и опыт в области журналистики. Она видела, что Мартин гордится ею.
С тех пор, как он вернулся домой, они проводили вместе все свободное время, разговаривали, смеялись, шутили, как бы заново узнавая друг друга. Они очень сблизились. Мартин нередко обнимал ее, ласково смотрел ей в глаза. Он даже целовал ее — долго и нежно, но… никогда не переступал определенных границ и не говорил о любви или планах на будущее — кроме неясных намеков на возможность совместной работы когда-нибудь потом, когда закончится южноамериканский период его жизни.
Казалось, что он намеренно сдерживал себя, не желая, чтобы они были слишком сильно связаны друг с другом… Даже эмоционально. Он боялся, что не вернется? Его ждали серьезные опасности, возможно, даже смертельные.
Синди беспокойно заворочалась в кровати. Воспоминания, кристально чистые и яркие, снова нахлынули на нее…
Кружащиеся над водой чайки. Волны прибоя, разбивающиеся о берег. Воздушные хлопья пены на песке. Они были совершенно одни в этой маленькой бухте, и весь мир словно принадлежал им одним.
Синди разделась, оставшись в новом сиреневом купальнике. Длинные черные волосы струились блестящим водопадом по спине, отбрасывая голубоватые тени на молочно-белую кожу. Она чувствовала на себе обжигающий взгляд Мартина. Его глаза скользили вдоль ее фигуры, словно желая сфотографировать в памяти каждый изгиб, каждую впадинку, каждую частичку ее тела.
Она расстелила на мелком белом песке полотенце и легла на спину, спустив с плеч бретельки купальника. Мартин замер, не в силах оторвать глаз от приоткрывшихся округлых грудей. Он резко отвернулся и пробормотал:
— Черт возьми, Синди, не надо делать расставание слишком уж тяжелым для меня! — Его голос был хрипловатым, без обычных мягких, насмешливых интонаций. — Пойду-ка искупаюсь!
И он побежал к воде. Синди проводила его глазами. В черных, очень узких плавках, загорелый до бронзы, мускулистый, словно древнегреческий бог, с походкой, в которой гармонично сочетались грация и сила, он был похож на прекрасного дикого зверя.
Есть ли у нее надежда когда-нибудь приручить его?
Она вскочила на ноги и бросилась следом. Мартин уже скользил на волнах прибоя, наслаждаясь своей властью над стихией.
Ну почему каждый раз, когда она приближается к нему слишком близко, он избегает смотреть на нее, боится даже касаться? Нет, не потому, что не хочет ее, — Синди чувствовала, что его влечет к ней. Нет, он просто не желает прочных эмоциональных связей. Для него важнее другое.
Но, Мартин, кричало ее сердце, мне необходимо знать, что я значу для тебя!
В отчаянии Синди нырнула навстречу ему в набегающую на берег большую волну и, когда водяной вал рассыпался брызгами по песку, каким-то чудом умудрилась натолкнуться прямо на Мартина. С безумным смехом она обхватила его за шею, сплетаясь с ним руками и ногами, и они кубарем покатились по мокрому песку среди хлопьев пузырящейся пены.
На одно захватывающее мгновение Мартин крепко прижал ее к своей широкой загорелой груди. Потом хрипло проговорил:
— Еще немного — и я не отвечаю за последствия! Вставай, негодница, пора обедать.
Но Синди обхватила ладонями его лицо и жадно поцеловала в губы. В его глазах мелькнула вспышка желания, из груди вырвался приглушенный стон. Торжествуя, она откатилась в сторону, потом вскочила и помчалась по берегу, разбрызгивая капли с мокрых волос…
Она знала, что Мартин не сводит с нее глаз. Это придавало ей головокружительное ощущение легкости. Он хочет ее так же, как и она его, — девушка прочла это в его глазах. Она видела, каких отчаянных усилий стоило ему совладать с собой. Означало ли это любовь?