По приказу короля
Шрифт:
По толпе пронесся ропот осуждения, а Сина эта новость привела в состояние оцепенения. Он слышал, как позади него Саймон резко втянул в себя воздух, и почувствовал, как похолодела рука Каледонии.
Расправа без суда была в таких случаях весьма обычным делом.
Син безучастно смотрел на толпу, хотя ему хотелось сжаться и бежать, как обезумевшее животное, чтобы унести ноги. В конце концов от него ожидали именно этого.
— Есть какие-нибудь свидетели? — спросил Генрих.
— Нет, ваше величество. — Церемониймейстер снова посмотрел на Сина. —
Вопреки здравому смыслу Син посмотрел на Калли. Встретившись с ней взглядом, Син ожидал прочесть в нем то же осуждение, какое выказывали ему остальные. И увидел, как лицо девушки исказилось от страха.
— Это тот человек, который пытался убить вас вчера вечером? — уточнила она.
— Тот самый, мадам.
Син почувствовал, что рука Калли стала еще холоднее, и у него все внутри сжалось. Он ожидал, что все остальные подумают о нем самое плохое, но почему-то его больно задело, что Калли думает так же.
— Мы расследуем это дело, — пообещал Генрих. — А сейчас у нас свадебное…
— Убийца! — раздался выкрик в противоположном конце зала.
Калли оглядывала собравшихся в зале, пока не увидела женщину, стоявшую примерно в тридцати шагах позади основной массы гостей. Придворные расступились, освобождая незнакомке дорогу от дверей к Сину. Аристократка приблизилась к Сину с достоинством настоящей королевы. Ее лицо было красным, в темно-карих глазах блестели слезы, а длинное красное платье представляло резкий контраст с черными волосами и темными глазами. В этой посторонней женщине было что-то странно знакомое.
Остановившись прямо перед Сином, женщина смотрела на него с такой ненавистью, что Калли была поражена, как он не рассыпался в прах прямо на глазах у всех.
Но он даже не пошевелился, а смотрел на женщину все с той же высокомерной усмешкой.
— Будь ты проклят за то, что убил моего сына. Как жаль, что ты не умер еще в утробе, — злобно произнесла дама. — Мне следовало бы убить тебя своими руками, а не производить на свет такое чудовище, как ты.
Калл и едва не задохнулась, когда поняла, что это мать Сина, и именно их сходство привлекло к себе внимание Калли, когда женщина пересекала зал…
Значит, мужчина, который накануне вечером пытался убить Сина, был его братом. Осознав это, Калли почувствовала, что у нее слабеют ноги.
— Благодарю вас, матушка, — сдержанно отозвался Син. — Как всегда, я буду наслаждаться вашими добрыми пожеланиями.
Глаза его матери засветились адским огнем, и она с силой ударила Сина по лицу, оставив у него на щеке кровавый след. Но Син так и не сдвинулся с места и не вздрогнул даже тогда, когда его мать жестом, полным ненависти, повернула кольцо па пальце, чтобы все поняли, что она специально рассекла ему щеку.
— Я требую г правосудия! — выкрикнула женщина, повернувшись к Генриху. — Я хочу, чтобы этот мерзавец заплатил за то, что он сделал.
— Вы просите осудить собственного сына, графиня?
— У меня нет сына. — По щекам женщины текли слезы, и она с трудом сдерживала рыдания. — Мой единственный сын умер от рук подлого убийцы. — Подняв руки, словно когтистые лапы, она бросилась на Сина, но он остановил ее, схватив за запястья. — Я хочу, чтобы тебя за это казнили! — выкрикнула она ему в лицо. — Ты отвратительный и подлый негодяй, и я жалею, что не убила тебя в тот час, когда ты появился на свет.
Син смотрел ничего не выражающим взглядом и ничего не говорил, а просто держал ее, не позволяя царапаться.
Генрих приказал своему охраннику вывести из комнаты потерявшую рассудок женщину и проводить ее в ее покои.
Подойдя к мужу, Калли потянулась и коснулась кровоточащей раны у него на щеке.
— Заживет, — бросил Син, отшатнувшись от Калли, словно она была ядовитой змеей.
— Некоторые раны никогда не заживают, милорд. — У Калли душа болела за него, и девушка не могла представить себе, что мать может быть такой жестокой к собственному ребенку, как эта женщина, которая только что была здесь. Калли могла лишь догадываться, с какой жестокостью относилась к нему эта женщина в течение многих лет. Неудивительно, что вчера вечером он отказался говорить о своей матери, когда Калли спросила о ней.
Син посмотрел на Генриха, потом повернулся и зашагал по коридору обратно к часовне. Калли пошла за ним, а на шаг позади за ней последовал Генрих.
Когда Син вошел в часовню, священник при виде его рассерженного лица торопливо покинул комнату. Не удостоив священника вниманием, Син взял брачные документы с алтаря, где они просыхали, и направился к горевшему камину.
— Что ты делаешь? — Генрих быстро преградил ему дорогу.
— Я хочу расторгнуть этот брак. — Лицо Сина пылало яростью. — Немедленно.
— Син… — начал Генрих тихим предостерегающим тоном.
— Отойдите в сторону, Генрих.
Калли затаила дыхание, она никогда еще не видела Сина таким. Это был человек, который на самом деле мог убить спящего. Выражение его лица было холодным, даже ледяным, а в глазах застыло неизбывное страдание.
— Если ты сожжешь эти документы — окажешься в цепях.
— Думаете, для меня это имеет какое-то значение? — Син бросил королю язвительный, насмешливый взгляд. — Если вы стремитесь напугать меня, то вам стоит придумать что-нибудь получше.
— Оставьте нас, — приказал Генрих всем присутствующим. — Быстро! — рявкнул он на замешкавшихся телохранителей.
Выйдя вслед за стражей, Калли не ушла дальше закрытой двери, а, взглянув на охранника, который смущенно смотрел в сторону, приложила ухо к двери, чтобы слышать разговор. Через мгновение стражник сделал то же самое.
— Дай мне эти документы, Син.
Син не сдвинулся с места — просто не мог. Все в большом зале были уверены, что он убил собственного брата, — все, включая Калли. Ему должно было быть все равно, — что думает Калли, однако его это волновало., и волновало до такой степени, что пугало.