По секрету всему свету
Шрифт:
Я подняла руки: сдаюсь! Но ради чего именно я пошла на эту жертву — Альбине Михайловне говорить не стала. Пусть думает, что ради нашей дружбы…
— Хорошо, хорошо! Зайду. Будем считать, что это произойдет действительно «между делом», а потому гонорар я с вас требовать не стану. — Мне пришлось усмехнуться, иначе Альбина Михайловна вряд ли поняла бы мою шутку. — Так вы сказали, дом номер пятьдесят два? А квартира?
— Пятьдесят первая, Танечка. Спасибо тебе, дорогая! Так я скажу Варюше, что ты зайдешь?
— Скажите, скажите. Только сегодня не обещаю: мне сейчас выспаться надо, а вечером снова «в дозор»…
— О, конечно!
Не знаю, что она имела в виду под «ого-го», но при этом приняла показательную позу культуриста. Впрочем, я знаю доподлинно, что Альбина Михайловна — большая поклонница детективного жанра в литературе и кино, а значит, можно предположить, что и к живому представителю этого жанра относится вполне искренне.
— Благодарю. В наши дни редко встретишь подобное понимание со стороны ближнего. Только я вас умоляю, Альбина Михайловна, кстати, не в первый раз: не надо объявлять по всему Тарасову, что частный детектив Таня Иванова живет именно в этом доме! Я вовсе не стремлюсь к популярности. В нашем деле… что?
— Знаю, дорогая, знаю! Лучше замаскировался — дольше прожил. — Альбина Михайловна указательным пальцем с накрашенным ногтем замкнула свой рот. — Буду молчать как могила!
Я почти на руках вынесла из квартиры «минутную» гостью, задержавшуюся на добрых сорок, нарочито погрохотала замками — чтобы она не услышала из-за двери, как я тихо чертыхнулась. И через пять минут уже спала.
Глава 2
В маленьком уютном кафе на Московской было тепло, звучал сердцещипательный голос Иглесиаса, и даже кофе был вполне сносен. А главное — напротив меня за столиком на двоих сидел старый друг Гарик Папазян, который как никто другой умеет поднимать мне настроение. Правда, с одной маленькой оговоркой: когда сам он находится в дружески-благодушном настроении. А такое с Гариком случается крайне редко. Куда чаще в нем бурлит дух донжуана с двадцатилетним стажем (при его тридцати с небольшим от роду!), а в таком состоянии Гарик меня не только волнует как мужчина, но и очень утомляет. Вот почему я предпочитаю видеть в нем лишь друга, и это с первого дня нашего знакомства является причиной наших разногласий.
Однако сейчас Папазянчику взбрело на ум взять небольшой «тайм-аут», и все разногласия были временно забыты. Вернее, были забыты разногласия личного характера, а профессиональные — остались. Ибо, в каком бы благодушном настроении ни находился Гарик Хачатурович, он никогда не забывает о том, что я всего лишь частный детектив, а он — капитан милиции и без пяти минут заместитель начальника уголовного розыска Тарасова.
Правда, он и сам любит повторять, что при его «неординарных» отношениях с начальством пять минут могут растянуться на пять десятилетий, но это дела не меняет. Я готова признать, что Гарик — самый нахальный из всех известных мне хвастунов. Но, во-первых, когда он называет себя «лучшим сыщиком нашего времени», то преувеличивает, в сущности, самую малость: на самом деле Папазян только на втором месте, лучший сыщик — это я… А во-вторых, он армянин, и это тоже должно учитываться как смягчающее обстоятельство.
— Таня, ты сечешь, как ловко я накрыл этого козла из собеса? Ну, того, который поставлял Ухарю информацию по так называемому «делу десяти старичков»?.. Экстра-класс, дорогая! А впрочем, как ты можешь усечь, если я тебе этого не скажу,
Папазян от души расхохотался, запрокинув голову. От этого его утиный нос стал еще шире, а глаза, блестящие от алкоголя, превратились в узкие щелочки. Красавцем Гарик не был, но это никогда не мешало ему быть просто мужчиной — во всех смыслах этого слова.
— Не передергивай, кэп: под кроватью у него я не лежала. Я сидела в машине, припаркованной неподалеку от дома свиданий, и наслаждалась симфонией страсти, что звучала в наушниках. И если ты думаешь, что было очень просто в торговых рядах у Крытого засунуть «жучок» в сумочку его любовницы, которую та все время прижимала к груди, то ты очень ошибаешься, милый коллега! Право же, не знаю, что хуже: твой «Ухарь-купец» с его гориллами или одна истеричная красотка, затравленная рогатыми женами своих бойфрендов… Кстати, за эту кассету с «музыкой любви» мадам Халамайзер отвалила мне твое годовое жалованье, товарищ капитан милиции.
— Неужели? Какая несправедливость! — Гарик поцокал языком. — Что такое деньги? Все, что угодно, но только не эквивалент нашей человеческой стоимости! Гарика Папазяна не тревожит звон презренного металла, ты это знаешь. Главное — чтобы ему всегда хватало на «Мальборо», «Алиготе» и мелкую приманку для девочек. А все остальное — от лукавого!
Философ из уголовного розыска разлил по бокалам остатки «Алиготе» и протянул мне пачку «Мальборо». Щелкнул зажигалкой, выпустил витиеватое колечко ароматного дыма и пристально посмотрел мне в глаза.
— Кстати, дорогая… — В голосе капитана появились слишком хорошо знакомые мне мурлыкающие интонации, и я мгновенно насторожилась. — Не оставила ли ты и себе экземплярчик той халамайзеровской кассеты? Мы могли бы вместе прослушать ее как-нибудь вечерком, после службы… А может, сами исполнили бы что-нибудь покруче, а? По-моему, нам с тобой давно пора порепетировать дуэтом, Таня-джан…
Все: прощай мирная дружеская беседа! А я-то думаю — что это наш «Кобелян» сегодня так долго держится в рамках?.. Ну, вот и накликала!
— Гарик, ты же мне обещал, черт тебя подери!!!
— Конечно, обещал, милая! — Я и опомниться не успела, как его жилистая лапа, которая крошит человеческие ребра одним ударом, завладела на столе моей рукой, свободной от бокала. — Я обещал подарить тебе небо в алмазах и все страсти ада, и все вершины мироздания… И я сдержу слово — клянусь своими будущими майорскими погонами! Ты только дай мне шанс…
— Штабс-капитан, вы скотина! — без сил простонала я…
Нет, пожалуй, надо все-таки ему отдаться, чтобы отвязался раз и навсегда! Он ведь не успокоится, пока не занесет меня в свой «кобелянский» список. Да и я наверняка не пожалею: о Гарике Хачатуровиче ходят легенды не только как о классном опере… А с другой стороны, боюсь, как бы наша дружба не лишилась всякого смысла, сведенная к банальному сексу.