По следам древних культур Хоккайдо
Шрифт:
Итак, мы знаем, откуда пришло население охотской культуры на Хоккайдо. Однако пока не решен другой, еще более важный вопрос: где сформировалась эта культура? На этот вопрос пытались ответить многие исследователи. Одни (американские ученые X. Беду и Ч. Чард) искали истоки охотской культуры на севере в эскимосско-алеутских комплексах, другие (японские исследователи Т. Сато, Т. Фудзимото) связывали население охотской культуры с айнами, считая его прямым предком айнов в этом районе.
Однако, как показали наши археологические исследования на Сахалине и Охотском побережье, не правы ни те, ни другие. На Северном Сахалине в последние годы открыты неолитические памятники, датируемые IV–III тысячелетиями до нашей эры. На одном из них — поселении Имчин II — найдена керамика, орнаментированная короткими гребенчатыми оттисками. Это пока самая ранняя керамика на Сахалине, и она имеет непосредственное отношение к охотской культуре. Дело в том, что точно такие орнаментальные мотивы преобладали в керамике Сусуйской стоянки, различные вариации гребенчатых отпечатков встречались и на других памятниках охотской культуры.
В то же время глиняная посуда, орнаментированная горизонтальными линиями коротких гребенчатых оттисков, известна на нижнеамурских неолитических поселениях Тэбах и острове Сучу. В Тэбахе на сосудах встречаются и такие своеобразные узоры ранних типов охотской керамики, как резные горизонтальные линии, сочетающиеся с гребенчатыми оттисками.
Сходство охотской керамики с керамикой неолитических поселений Северного Сахалина и Нижнего Амура дополняется аналогиями в каменном инвентаре. Эти данные свидетельствуют о генетической связи охотской культуры с неолитическими поселениями Северного Сахалина, а через них и с культурами Нижнего Амура.
Добавим к тому же, что в материалах охотской культуры немало аналогий каменным и костяным изделиям древнекорякской культуры Охотского побережья.
Они представляются как бы ветвями одного дерева, одного корня. Таким общим древним компонентом, сыгравшим существенную роль при первоначальном формировании охотской и древнекорякской культуры, должно быть, были культуры Нижнего Амура. И, видимо, здесь нужно искать их колыбель, их отчий дом.
Мы едем к Вакканаю и обсуждаем эти вопросы. Тосихико Кикути, долго молчавший и сосредоточенно смотревший на дорогу, заговорил вдруг о влиянии мохэ и чжурчжэней на охотскую культуру.
Мысль эта не лишена интереса. Действительно, на поселениях охотской культуры Сахалина и Хоккайдо (Моёро, Токоро, Чяси, Сакаэура, Кабукай, Онкороманай) довольно часто встречаются нефритовые кольца, цилиндрические бусы из яшмы, бронзовые и серебряные поясные пряжки, серьги, колокольчики, костяные наконечники стрел, почти в точности повторяющие такие изделия из мохэских и чжурчжэньских памятников Приамурья и Приморья.
Удивительного в этом ничего нет. Племена мохэ, занимавшие в IV–VIII веках нашей эры обширные пространства бассейна Амура, Зеи и Приморья, имели довольно высокий уровень общественного и экономического развития. Как показали раскопки советских археологов А. П. Окладникова, Е. И. Деревянко, В. Е. Медведева, мохэские племена, а с VII века нашей эры и племена чжурчжэней играли важную роль в истории народов Восточной Азии. Вполне логично, что они имели длительные и тесные культурные и торговые связи со своими соседями — населением охотской культуры.
Между тем недалеко от местечка Хаматонбетсу Харуо Ойи поворачивает «Тоёту» к берегу моря. Мы проехали минут десять и остановились перед монументальным памятником. Это памятник погибшим при кораблекрушении советского парохода «Индигирка». Случилось это 12 декабря 1939 года. «Индигирка» совершала последний рейс навигации, возвращаясь с Камчатки во Владивосток. На судне было много пассажиров, в том числе женщин и детей. В пути судно застиг жестокий шторм. Огромные водяные валы обрушились на палубу, ломая все на своем пути. Корабль потерял управление и был выброшен на скалы острова Сивуч в полутора километрах от побережья Хаматонбетсу. Многих людей поглотили волны. Погибли и японские рыбаки, пытавшиеся помочь потерпевшим бедствие.
Поэтому и стоит этот памятник здесь, на пустынном берегу (рис. 23).
Рис. 23. Памятник жертвам гибели советского парохода «Индигирка».
Пьедестал памятника сделан из сибирского гранита, доставленного из Советского Союза. На пьедестале три стилизованные фигуры людей, крепко взявшихся за руки — символ святой морской взаимопомощи.
Памятник воздвигнут на пожертвования многих людей доброй воли и доброго сердца. На его пьедестале слова благодарности за помощь японским рыбакам, и лежат свежие цветы…
* * *
Обсуждение проблем охотской культуры, начатое во время нашей поездки по побережью Хоккайдо, мы затем продолжили на симпозиуме в городе Саппоро. Симпозиум так и назывался «Проблемы охотской культуры» и был организован в связи с моим приездом Институтом изучения северных культур Евразии Хоккайдского университета по инициативе трех известных японских ученых: Тосио Оба — патриарха археологии Хоккайдо и одного из пионеров изучения охотской культуры, уже знакомого читателям Харуо Ойи, прославившегося, в частности, исследованием Кабукая на острове Рэбун, и Масакадзу Ёсидзаки — исследователя с поразительным археологическим чутьем.
В работе симпозиума приняли участие ведущие японские специалисты из университетских центров Хоккайдо, Токио, Цукуба, Васэда, Тохоко, а также музеев Осаки, Аомори, Хоккайдо.
Дискуссия развернулась в основном по следующим трем темам: 1) происхождение охотской культуры и ее связи с культурами сопредельных территорий; 2) развитие охотской культуры и ее локальных вариантов; 3) взаимоотношение охотской культуры с культурами сатсумон и айнской.
Японские ученые — участники этого большого собрания единодушно поддержали наше мнение о том, что охотская культура сформировалась на Сахалине под влиянием нижнеамурских культур и генетически связана с палегиляками или родственна им.
Интересные летописные данные в подтверждение этого положения привел Тосихико Кикути. Так, согласно китайской хронике династии Тан, датированной 640 годом, на Сахалине в VII веке нашей эры жили племена лиу-куей (Liu-kuei), а так как памятники Южного Сахалина этого времени относятся к охотской культуре, то, по мнению Тосихико Кикути, название лиу-куей подразумевает людей охотской культуры. Хроники XIII века называют эти племена, населявшие Сахалин, «гиллеми» или «чилими». В свою очередь нанайцы (гольды) называли нивхов гиляками, что близко названию «гиллеми» — «чилими». Из этого Тосихико Кикути делает вывод: племена «гиллеми» — «чилими» тоже соответствуют носителям охотской культуры.
Он отмечает также сходство между охотской культурой, отождествляемой им с культурой древних гиляков, и древнекорякской культурой Охотского побережья.
Что же касается хронологии и последовательности развития охотской культуры, то по этим вопросам мнения исследователей несколько разошлись.
Многолетнее изучение памятников охотской культуры позволяет нам высказать мысль о том, что поселения типа Сусуйской стоянки на острове Сахалине, датируемые первыми веками до нашей эры, относятся к начальному этапу этой культуры. Однако японские археологи в настоящее время выделяют памятники сусуйского типа в особую культуру, называя ее «культура типа Сусуя», а ранний этап охотской культуры относят к VII–VIII векам нашей эры. Это положение приемлемо для памятников охотской культуры Северного Хоккайдо, но не может быть принято для сахалинских стоянок, где имеются более древние памятники{37}.