По следам исчезнувшей России
Шрифт:
Но вернемся в 20-й год. Красные прорвали тонкий фронт белых армий и стремительно наступали, не давая им опомниться и прийти в себя, В феврале 1920 года началась эвакуация Одессы. Организована она была из рук вон плохо — никто не ожидал такого поворота событий и заранее к ней не готовился. Обстановка паники также не способствовала успеху. Генерал Деникин вспоминал: — «25 января в город ворвались большевики, и отступавшие к карантинному молу отряды подверглись пулеметному огню. Английский флот был пассивен. Только часть людей, собравшихся на молу, попала на английские суда, другая, перейдя в наступление, прорвалась через город, направляясь к Днестру, третья погибла.
На пристанях происходили раздирающие душу сцены. Вывезены были морем свыше 3 тысяч раненых и больных, технические части, немало
Эвакуация из Новороссийска была организована несколько лучше, там за порядком следил сам генерал Кутепов, но и тут условия для гражданских лиц и раненых были крайне тяжелыми. Пароходы уходили от причалов переполненными без всякой меры, без запасов провизии и воды, без четкого понимания, куда плыть. Воинские части и все, способные держать оружие, отправлялись в Крым, ставший последним оплотом белой борьбы на юге России. Пароходы с ранеными, больными и гражданскими лицами собирались на рейде Константинополя. В условиях скученности, отсутствия медикаментов и врачей, на пароходах вспыхивали эпидемии. Союзники отнюдь не спешили с оказанием помощи.
Мария Дмитриевна Шереметьева, которой было в 1920 году 8 лет, вспоминала об условиях той эвакуации:
«Трюм без окон, без коек, на полу разбросаны маты, лежали на них тело к телу, палубы заполнены, скамеек не было, сидели кто на чем. Первые два дня нас не кормили, на третий день дали сухую провизию. Через 36 часов пришли из Новороссийска в Константинополь, где простояли неделю. На берег не пускали, так как на пароходе выявились сыпной тиф и скарлатина. Однажды вечером неожиданно отплыли и на следующее утро увидели перед собой почти пустынный остров, гористый. Вдали были видны какие-то постройки, похожие на сараи, и больше ничего» {139} .
Это и был Лемнос. В заливе Мудрое пароходы с беженцами простояли несколько недель, ждали, когда из Египта подвезут палатки и потребное для лагеря снаряжение. Ждали, во все тех же ужасных условиях и при весьма скудном питании. На берег увозили только больных — их принимал английский госпиталь. Все остальные на берег не допускались. Даже матерям не позволялось сопровождать маленьких детей на лечение. Само лечение было поставлено «из рук вон плохо» [64] .
На плохую организацию медицинской помощи на Лемносе жаловались еще сами англичане во время битвы за Галлиполи. Английский историк Алан Мурхед так описывает работу госпиталей: «Предполагалось, что госпитали должны создаваться на полуострове вскоре после первого десанта, но, когда это не удалось, в спешном порядке построили базу под тентом на острове Лемнос, а тяжелораненых отправляли в Египет, на Мальту и даже в Англию, Скоро Лемнос оказался переполнен все поступающими ранеными, и не хватало кораблей, чтобы справиться с этим потоком.
64
Объективности ради, отметим, что медицина того времени имела весьма ограниченный арсенал средств для лечения таких болезней, как сыпной тиф или скарлатина. Эффективная вакцина против сыпного тифа была разработана только в начале 1940-х годов, а скарлатина в настоящее время лечится антибиотиками (опять же появившимися в 40-е годы). До их изобретения процент смертности от этой болезни достигал 20%, то же относилось и к воспалению легких. Главным оружием медицины того времени против эпидемий были профилактика и принятие карантинных мер, чего в ситуации с беженцами было не применимо.
Повозки на лошадях с больными и ранеными, стукаясь о камни, спускались к берегу, а там проходили часы ожидания на лихтерах под палящим солнцем перед тем, как их наконец увозили. На островах условия были ненамного лучше. На Лемносе больные лежали на земле в своих плотных плисовых брюках, а над ними роились мухи. Противомоскитных сеток не было, а часто и кроватей, и даже пижам» {140} .
Пасху беженцы встречали на кораблях:
«На Святой Вторник отец Георгий Голубцов в нашем трюме провел общую исповедь и отслужил обедню. Кто мог, дали свои образа, получилось красиво, что-то вроде алтаря. Во время исповеди и службы почти все плакали» {141} .
Наконец привезли палатки. Армейского образца, брезентовые, без пола. Беженцам выдали солдатские одеяла и котелки. Центральная часть Лемноса — одно из самых негостеприимных мест острова. Там мало поселений, нет рощ, садов, источников. Только сухая колючая трава и сильный, никогда не стихающий ветер.
И хотя Греция много южнее России, в апреле там совсем не жарко. Лагерь обустраивали силами самих изгнанников — «Все забыли, кто здесь граф, барон, а кто мелкий чиновник или простой станичник — ели из одного котла, убирали лагерь, добывали дрова, помогали друг другу как могли».
А ведь большинство беженцев составляли женщины, старики, и дети. Последним приходилось особенно тяжело. Комендант Лемносовских лагерей генерал-лейтенант П.П. Калитин доносил новому главкому ВСЮР генералу Врангелю — «Заболеваемость и смертность огромна. За три недели уже около 50 могил. Повально косит детей скарлатина, корь, воспаление легких» {142} .
Тяжелое положение русских беженцев начало изменяться к лучшему лишь к июню. Во-первых, на острове стало теплее, во-вторых, усилия самих беженцев по благоустройству лагеря и налаживанию в нем жизни стали давать результаты, и, в-третьих, Русская армия генерала Врангеля успешно отразила первый натиск красных на Крым, а в июне — сама перешла перекопские укрепления, начав успешное наступление в Северной Таврии. Стало ясно, что белая борьба еще не окончена, что Русскую армию еще рано сбрасывать со счетов. Последнее разительно изменило отношение к беженцам со стороны англичан. Сыграли свою роль также и многочисленные публикации в европейских СМИ, воздействовавшие на общественное мнение, с которым было вынуждено считаться британское правительство. И, наконец, русские земские организации, действовавшие за рубежом, сумели собрать средства для помощи Лемносу.
Документы свидетельствуют: «Экстренно были посланы представители высшего английского командования с инструкциями из Лондона обследовать русских беженцев и облегчить им жизнь. На Лемносе появились великолепно оборудованные госпитали, врачи, медикаменты. За последние три недели (июня) вовсе не было эпидемических заболеваний. Всех женщин и девочек одели, а Константинопольский комитет российского общества Красного Креста послал для них обувь.
На пароходе «Астерия» на остров было отправлено 13 500 рационов добавочного питания для 450 русских детей.
Всероссийским Земским Советом организованы сапожная, столярная и протезная мастерская.
Англичане сияли все запреты, рогатки, проволочные заграждения. Привезены походные кухни, улучшена водопроводная сеть и канализация» {143} .
Численность русских беженцев на острове не была постоянной — помимо умерших, были и отъезжающие (в том числе офицеры в действующую армию) и родившиеся. В июне на Лемнос были переведены полторы тысячи человек с турецкого острова Принкипо, где условия были еще хуже, продолжали прибывать из Крыма семьи офицеров, раненые и т.д. К сентябрю 1920 года общее число русских достигло, по-видимому, максимума и составило 4617 человек.
Почти четверть от этого числа составляли дети. Для них 1 июня 1920 года были открыты гимназия и школа. Были организованы также занятия и для оказавшихся на острове кадетов. Учителями стали сами беженцы, среди которых оказалось немало преподавателей. Большую роль в заботе об обучении детей сыграл генерал-лейтенант П.Н. Лазарев-Станищев, бывший до революции начальником Донского Императора Александра III кадетского корпуса. Он отказался присягать Временному правительству и принял активное участие в белой борьбе. Приложив колоссальное усердие к устройству беженцев и особенно детей, он умер 20 сентября 1920 года, когда практически все возможное но обустройству было выполнено.