По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кешоков Рашид Пшемахович

Нахов по-прежнему молчит. Женщины — Улита и Васю-кова — препровождены в подследственную.

— В деле Барсукова и Кумратова мне неясна только одна деталь,— сказал Дараев, когда они вернулись однажды из порта, куда ходили проверить посты, расставленные на треть­ем причале.— Как Рахману удалось задержать их обоих в столовой настолько, что они опоздали на поезд. Времени у них было достаточно. Кумратов имел часы.

— Не знаю,— ответил Жунид, подходя к окну их гости­ ничного номера.— Я тоже думал об этом. Они ничего не пили: да и предложи им Бекбоев выпивку, это насторожило бы их. А с часами Кумратова

он, наверное, что-то сотворил.

— Возможно, мы так и не узнаем этого. Кто, кроме Рахмана, может это знать. А он уже не заговорит никогда...

— Может, и так,— зевнув, сказал Шукаев и, сев в крес­ло, стал расшнуровывать туфли.— Давай вздремнем часок.— Вечно не высыпаюсь...

На втором туфле развязать шнурок он не успел. Раздался телефонный звонок. Дараев подскочил к трубке.

— Да. Что?.. Ну, конечно. Нет, ты серьезно? Прямо на борту? Он не спятил? Ладно. Сейчас едем.

Жунид по лицу Вадима сразу понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее.

— Что там?

— Омар Садык! — хватая с тумбочки пистолет и устра­ивая его на ремнях под мышкой, сказал Дараев.— Едем ско­рее! Арсен его задержал! Твой темпераментный цыган натво­рил дел. Как бы нам еще не нарваться на международный конфликт с капитаном иностранного судна!..

— Говори яснее! — разозлился Жунид.— Какой-такой международный конфликт?

— Откуда я знаю? Ты же сам слышал: я говорил е Маремкуловым не больше минуты. Он только успел сказать, что Арсен увидел Садыка на борту «Севаза». Тот, вроде, подошел к одному из бортовых огней у леерной стойки. Ар­сен его и узнал. Никому ни слова ни говоря, по швартову забрался на корабль, схватил старика и швырнул его в воду. И сам — следом. Говорит, вода — наша территория. А на судне — пока, мол, обыска добьемся, шейх удерет...

Машину они вызвали из управления и вскоре уже мча­лись по темным улицам к порту. Вечер был темный, но не жаркий. С моря тянуло легким освежающим ветерком. В порту светились редкие синие огоньки.

Шукаев вел машину сам.

Когда они свернули на набережную, он вдруг неожидан­но рассмеялся. Весело, озорно.

— Чего ты ржешь? — сердито спросил Вадим.— Как бы нам неприятностей не нажить по милости Сугурова.

— Черт с ними, с неприятностями! — заявил Шукаев.— Зато ювелир в наших руках. Молодец Арсен!

* * *

У причала их встретил лейтенант Абдул Маремкулов.

— Где он? — был первый вопрос Шукаева.

— В вагончике, товарищ майор! Там еще Сугуров и двое из военной охраны порта.

Внутри вагона горела под потолком синяя лампа, осве­щая лица находившихся там людей, неестественно холодным, выморочным светом.

По полу растеклась темная лужа.

Омар Садык мокрый с ног до головы, с наручниками на руках, сидел на скамье, откинувшись спиной к стене и при­щурив веки. Его белые брови, седая бородка и бледное лицо сразу же вызвали в памяти Жунида далекое воспоминание. Этого он забыть не мог. Обстоятельства, при которых он встречался восемь лет назад с этим человеком, были настолько исключительными, что запечатлелись, наверное, на всю жизнь.

Напротив Омара, положив на столик перед собой наган, сидел Сугуров, тоже до нитки промокший, с непроницаемой физиономией, на которой, однако, хорошо знавший Арсена Шукаев тотчас прочел выражение торжества. Что ж, все ясно: Арсен не простил старику той первой их встречи, когда с ним обошлись как с желторотым мальчишкой. Теперь лейтенант Сугуров взял достойный реванш.

В углу вагончика стояли два красноармейца с винтов­ками.

— Товарищ майор госбезопасности...— встал Арсен, уви­дев Шукаева.— Докладываю..

— Садись,— сказал Жунид.— И рассказывай по по­рядку.

Арсен заметно волновался, но Шукаеву ни разу не при­шлось перебивать его и переспрашивать: одним из главных достоинств Сугурова было умение говорить кратко и точно.

... Когда над портом сгустились сумерки, они вышли с Абдулом из вагончика и, разделившись, направились по при­чалу в разные стороны. Договорились патрулировать час, а затем снова встретиться. Вскоре должна была подойти и воинская охрана.

«Севаз» через день покидал Новороссийск. Судно стоя­ло под парами — пробовали машину с отключенными винтами. О том, что текущий ремонт и погрузка на судне закон­чились, лейтенант Сугуров знал от управления портом.

Арсен обошел все закоулки, посидел на брезенте, закры­вавшем насыпанные недавно кучи зерна, прислушался. Плес­калась вода, изредка кричали чайки, слышался негромкий гул двигателей «Севаза».

Он встал и, подойдя к тяжелым чугунным кнехтам [60] , к которым был пришвартован корабль, сел на теплый, нагре­тый за день металл. На палубе судна было тихо и темно. Какой-то человек стоял, облокотившись о поручни. Лица его нельзя было разглядеть, но, заметив его, Арсен инстинктив­но присел, слившись с кнехтами.

60

Кнехты — чугунные крепления на причале для швартовки судов

В этот момент зажглись бортовые огни. Один из фона­рей на шлюпбалке загорелся как раз возле стоявшего на палубе человека, и Сугуров узнал... Омара Садыка.

Тот сейчас же отошел в темноту.

Арсен размышлял не более минуты.

Пока он дозвонится в гостиницу к Шукаеву, пока им удастся урегулировать все формальности с управлением порта и турецким консульством, пройдет вся ночь, а, может быть, и весь день.

И он решился.

Потом удивлялся собственной дерзости.

Стараясь не шуметь, взялся за толстый канат и, отки­нувшись спиной к плескавшейся внизу воде, полез на палу­бу носовой части судна. Несколько раз приходилось останав­ливаться и висеть, потому что канат начинал раскачиваться.

Когда Арсен со всеми предосторожностями перекинул, наконец, свое тело через поручни, Омар Садык еще стоял возле одной из шлюпок, затянутых сверху брезентом и смот­рел на воду. Арсен мысленно прикинул расстояние: не боль­ше десяти шагов. Между пирсом и бортом «Севаза» — мет­ра три с половиной-четыре. Можно попытаться.

По палубе он полз на коленях, чтобы Садык не услышал его шагов. Затем, когда оставалось совсем немного, прыгнул.

Старик, несмотря на свое хилое телосложение, оказался сильным и жилистым. Но боролся молча и, Арсен понимал, почему. Он не хотел криком привлекать внимания.