По следам Лейва Счастливого
Шрифт:
Остановимся на расселении дорсетских эскимосов на Ньюфаундленде, куда, очевидно, доходили винландцы. Археологи мало работали в этом районе, и все-таки следы дорсетской культуры были найдены в нескольких местах, преимущественно на севере острова. Некоторые находки сделаны гораздо южнее, на мысе Рэй – юго-западной части Ньюфаундленда. Возле Пор-о-Шуа на берегу Белл-Айл доктор Эльмер Харп начал раскапывать группу домов. В Ланс-о-Ми-доузе мы нашли дорсетские орудия труда. Это доказывает, что на этих берегах было довольно много эскимосов, и винландцы вряд ли могли избежать встреч с ними.
Какую роль играл район Ланс-о-Мидоуза для кочующих индейцев и эскимосов? Пастбища для них, естественно, не представляли никакой ценности, они искали места для охоты и промысла. Разумеется, вблизи Ланс-о-Мидоуза водились всякие звери, но туземцам, знавшим край как свои пять пальцев, издавна были известны более богатые угодья, куда они, как правило, и направлялись. На Ньюфаундленде можно назвать много особенно богатых промысловых районов, например, пролив Белл-Айл, через который шли сотни тысяч тюленей, или оленьи переправы, рыбные реки и острова, которые были настоящей кладовой благодаря бескрылым гагаркам.
Конечно, обилие птицы на островах, тюлени, карибу и прочие блага Ланс-о-Мидоуза могли соблазнить индейцев и эскимосов, их семьи могли разбить на время свои палатки на зеленых берегах реки. Но скорее всего они не задерживались здесь, так как знали лучшие угодья, где хлеб насущный давался легче.
И как же дивились, вероятно, первые индейцы или эскимосы, пришедшие сюда после того, как винландцы обосновались в Ланс-о-Мидоузе! Наверно, переполошились, заговорили наперебой, показьшая на террасу возле реки, где появились невиданные большие дома и ходили незнакомые люди...
Мы часто наведывались в рыбачий поселок на восточном берегу мыса и скоро сдружились с его жителями. Одиннадцать семей – около шестидесяти человек – живет в этом глухом уголке, откуда лишь одна тропа ведет в соседнее селение и где рейсовый катер видят издали раз в неделю, да и то если видимость позволяет.
Джордж Декер рассказал, что первым сюда прибыл его прадед Вильям, англичанин родом, до того живший в Консепшн-Бее. В ту пору на всем полуострове не было постоянных жителей, исключая Нодди-Бей, где поселился со своей семьей англичанин Геддерсон.
Одного сына Вильяма звали Авель. Он основал поселок в Шип-Коуве, но сначала некоторое время жил в Ныо-Хэвене на восточном берегу Сакред-Бея. Второй сын, тоже Вильям, остался в Ланс-о-Мидоузе.
Джордж хорошо помнил своего деда, настоящего богатыря. Это от него он столько узнал про старину. При жизни прадеда в лесах у Ланс-о-Мидоуза еще жили беотуки; очевидно, здесь было одно из их последних стойбищ, так как белые повсюду вытесняли индейцев. «Им нигде не было покоя, – говорил Декер. – Сегодня поставят палатки, а завтра уже уходят. Ну и хитрые были они! Залягут на берегу, накроются водорослями, а потом внезапно бросаются на зазевавшегося рыбака».
Я спросил Декера, как он думает, откуда пошло название «Ланс-о-Мидоуз», но он не мог ничего сказать. Первое слово «Ланс» – французского происхождения. В значении «залив» его можно найти в других названиях ньюфаундлендского и лабрадорского побережья. Второе слово – английское «мидоуз», означает «луга, пастбища».
На старейших картах селение никак не обозначено, поэтому можно предположить, что оно находилось не в районах рыболовного и китобойного промысла. По данным доктора Р. Сири, впервые Ланс-о-Мидоуз появляется на французской карте 1862 года как «Анс-а-ла-Меде». Истолковать это название трудно, я не буду даже пытаться. Но каким бы ни было происхождение франко-английского Ланс-о-Мидоуз, оно очень метко, так как означает «Залив у лугов».
Жизнь поселка зависит от лова трески. Он начинается в первой половине июня и заканчивается в октябре. Местные жители сами строят лодки, причем небольшие – девять-десять метров, так как не забираются далеко в море, чаще всего даже не выходят за островки. Летом используют большие самодельные ловушки, осенью ловят на перемет и блесну. Когда мы приехали, здесь еще не знали нейлоновой снасти. Блесну отливали из свинца, и сверкающая шведская «рыбка», которую мы им подарили, произвела большое впечатление.
Треску засаливают и вялят на длинных низких вешалах. В этой работе участвует вся семья, от только что научившихся ходить малышей до почтенных старушек. Лосось тоже иногда ловится хорошо. Часто мы видели у берегов большие косяки макрели, но она не интересует местных жителей, как и сельдь, которая временами подходит к полуострову.
Улов трески в разные годы неодинаков. Похоже, что в холодное лето она держится дальше в море. Плавучие льды и айсберги часто рвут снасти. Рыбакам приходится срочно выходить в море, чтобы отогнать льдины от ловушек.
Бывает, что к побережью в большом количестве идет спрут. Рыбаки его охотно ловят для наживки, да и сами не прочь полакомиться. Мы наблюдали подход спрута в Нодди-Бее, куда пришлось увести «Халтена» из-за сильных штормов. Дело было вечером, с усеявших залив лодок рыбаки непрерывно вытягивали из воды спрутов. Особенно усердствовал Брюнборг. Он ловил до полуночи и вернулся очень довольный, до половины нагрузив лодку совершенно не нужными нам спрутами. Сам ловец был так забрызган «чернилами», что напоминал огромную кляксу.
У рыбаков Ланс-о-Мидоуза свой способ ловить омаров. В отлив, вооружившись длинными палками с крюком на конце, они ходят по мелководью и проверяют норы под камнями. Если выглянет омар, они его выковыривают и подставляют палку, чтобы он впился в нее клешнями.
Постоянно ведется охота на морскую птицу; ее стало меньше – часть выбили, часть улетела в другие места. Декер рассказывал, что в дни его молодости все островки кишели птицей. На плоском Грин-Айленде всегда гнездились гаги. «Гаг собиралось так много, – говорил Декер, – что некуда было ступить из-за яиц». Любопытно было услышать от рыбака то самое выражение, которым пользуется в саге Торфинн Карлсефни, говоря про обилие птиц возле базы в Страумфьорде.