По следам полка Игорева
Шрифт:
– Постой, Хотен Незамайкович, – Неудача вытер кулаками глаза и прищурился на Хотена. – Но ведь ты сказал, что почти разгадал загадку, и… Разве не так именно злодейство и совершилось?
– Разгадка тайны родилась здесь, – и Хотен значительно постучал себя по лбу. – В этом котле выкипятилось разумное варево из болтовни оруженосца и баб-портомоек. Однако это всего лишь догадка, и мы должны теперь убедиться, что она верна. Сего же можно достичь только двумя способами.
– Говори, боярин, не томи, и без того голова уже кругом идёт…
– Сначала я должен своими глазами увидеть смертную рану твоего отца, Неудача.
– Ой! – это Прилепа за спиною у Хотена: догадалась уже…
Быстра разумом Прилепа, чего не скажешь о Неудаче, – ишь как вытаращился…
– Да как же, боярин, можно увидеть раны моего отца, коли отец мой в могиле лежит?
– А вырыть его из могилы на малое время – да и посмотреть. Через год ещё можно всё нужное увидеть, – твёрдо, будто о деле вполне обычном, заявил Хотен. – А потом снова закопать – и с полным к покойному твоему отцу уважением.
Молодой Неудача, сын боярина Добрилы Ягановича, вскочил со скамьи и, совсем забыв о приличиях, забегал взад-вперёд по чужой горнице. Отвратный душок от его шубы с новой силой ударил в ноздри Хотену, и тот задумался: если обычно люди к старости глохнут и слепнут, почему он стал острее воспринимать запахи? Или просто, разбогатев, отвык от жилой вони, неотвязной спутницы бедности?
Неудача уже стоит прямо перед ним, запашок накатывается волнами. Что он говорит? Кричит, лицо налилось кровью…
– Повтори, я не расслышал.
– Я говорю, что отца выкапывать из могилы не дам! Потому что не хочу, чтобы он понял дело так, будто я приглашаю его вернуться домой! Видят боги, я своего батюшку люблю, да только живого – а мёртвый мне на дворе не надобен! Знаю я, знаю, чем такие возвращения мертвецов заканчиваются!
Хотен крякнул. Он мог бы сказать, что вот уже на седьмой десяток перевалил, однако ни разу ему не довелось увидеть ожившего мертвеца, и что, на тот случай, если станет такой приходить, есть доброе народное средство – забить, когда вернётся спать в свою могилу, прямо в сердце осиновый кол. Мог бы это сказать Хотен, да предпочёл промолчать. А вместо этого – тихо, медленно:
– Говорят в народе, что мёртвый встаёт из могилы и досаждает живым, только если те чего-нибудь не сделали для него, что обязаны были. Скажи, а разве ты отомстил за убийство своего отца?
Юноша замолчал. Хотен, впрочем, ожидал, что он не согласится раскапывать могилу. Сыщику и самому не очень-то хотелось раздевать отобранного у земли страшного (что скрывать?) мертвеца и при неверном свете факелов всматриваться в почерневшие его раны. За долгую его жизнь ему только дважды приходилось проделывать такое, при этом единожды с согласия великого князя и оба раза – со строжайшими предосторожностями, дабы не проведал ни простой народ, ни церковники.
– Ладно, не хочешь отрывать, так и не будем, – вздохнул славный сыщик. – Вот только тогда ты на себя большой грех возьмёшь, сынок. Тебе ведь в любом случае теперь придётся поймать Чурила и жечь на огне, после чего убить и закопать безвестно. А вдруг окажется, что наши свидетели ошиблись, и сей копейщик невиновен?
Молодой Неудача Добрилович уставился в пол, размышляя. На его гладком лице прочитал Хотен тяжкую работу мысли, а вот отдаст ли парень теперь лучшего отцова коня, этого и Хотен не сумел прочитать. Неожиданно, легко кашлянув, за спиною хозяина заговорила Прилепа, и ему, как всегда почти, приятно было услышать её странный для бабы за сорок звонкий девичий голосок:
– Не нужно тревожить прах почтенного боярина. Ты, Хотен, нашел единственно правильную разгадку. А вот с поимкой убийцы я бы повременила. Надо сначала попытаться вызнать, сам ли Чурил замыслил убить своего хозяина или же его нанял кто. А уж если не выведаем ничего о заказчике, тогда только ловить и пытать – просто другого способа выведать о заказчике не будет.
Хотен кивнул, соглашаясь. А вот молодой Неудача Добриловича заявил, снова не глядя ему в глаза:
– Я и тому удивился уже, да только промолчал, почтеннейший Хотен Незамайкович, что баба сия, мне ведомая как твоя раба, присутствует на нашем тайном разговоре. А сейчас ещё посмела и свое слово сказать!
– Баба сия, Неудача, не раба мне, – заговорил Хотен твёрдо, но без особого желания раскрывать перед этим молокососом свои семейные отношения, – да куда тут денешься? Приходится заради дела. – Не раба мне Прилепа, а свободная слуга, моя верная подруга и помощница. Теперь, как состарился, весь розыск, тот, что на ногах, ею делается, а вот думаем мы вместе. Что мне ведомо, то и ей. И если решишься ты довести до конца розыск убийцы отца твоего, придётся тебе довериться ей, потому что искать будет Прилепа.
Хотен замолчал. Он вовсе не собирался сообщать о том, что Прилепа, помимо всего прочего, ещё и мать пятерых его детей – двух сыновей и трёх дочек. Дочери уже выданы замуж, а старшего из сыновей Прилепы, Сновида, крещёного Михаилом, Хотен собирается туда попозже признать своим законным сыном и наследником. Прибрачить, как говорят киевляне в таких случаях, и в таких случаях тут единственный путь – стать под венец с матерью Сновида. Чуть попозже… Ожегшись на первом браке, Хотен не пожелал снова испытывать судьбу и даже на Прилепе побоялся жениться, хоть она тысячу раз доказала ему свою верность и преданность…
– Ну вот что, – произнес Хотен значительно. – Коня ты мне пригони, ибо убийцу я тебе нашёл. А на заказчика, коли был такой, мы с Прилепой выйдем, никуда не денется. Давай теперь вспоминай, не обидел ли твой покойный отец чем-нибудь Чурила.
– И не ври, – бросила Прилепа. – Не старайся отца обелить. Тут только правда нужна. Не отбил ли твой батюшка у Чурила девку?
У молодого Неудачи Добриловича отвалилась челюсть. А Хотен крякнул и, развернувшись на скамье, встретил торжествующую улыбку Прилепы. Видать, уже успела баба кой-чего раскопать. Ну и слава Богу, если заказчика не было. Не знаешь ведь, на кого рискуешь выйти и самому подставиться из-за какого-то коня. Вздохнул Хотен и обратился снова к юноше: