По следу Чёрного Ворона
Шрифт:
Вдруг в нём что-то произошло. Он ещё видел искажённый голос Ратши, но время, словно то останавливалось, то шло, позволяя ему осмысливать происходящее и вспоминать наставления брата, а с другой стороны – меняться самому.
Вот лицо брата куда-то ушло, но боковое зрение тут же увидело искаженное злобой лицо того мальчишки, стоящего против него, а также и кулак, который медленно летел в челюсть Веденея. Но больше всего у него вызывало удивление то, что сам-то он при этом был спокоен!
– Защити голову левой рукой! – приказал кто-то совсем другой, не тот, что был самый умный внутри него, и он тут же, подчинившись неведомому командиру, поднял левую руку, согнув её так, что удар противника, пришедшийся по ней, начал скользить куда-то вниз. Боли при этом не было!
Увидев удивлённое и слегка обиженное лицо Гродана от того, что противник, как стоял, так и стоит, успев защититься от его удара, Веденей не испытал ничего, словно сердце его было из камня.
Но вот уже левая рука Гродана направилась в незащищённую челюсть Веденея.
– Защити челюсть правой рукой! – слышит он голос своего невидимого командира и тут же поднимает правую руку, согнув её так, чтобы образовался угол.
Удара он снова не ощутил, хотя, конечно, видел, как рука противника ударилась о преграду и начала опускаться вниз.
– Убью! – услышал он рёв быка-Гродана и удивился: быка-то на самом деле не было! Вместо него стоит разъярённый противник, лихорадочно искавший что-то в кармане на поясе.
– Ударь его с правой! – приказал внутренний командир. – Ты видишь, он не защищён с этой стороны!
– Не буду! – почему-то Веденей даже не узнал свой собственный голос, ставший хриплым.
– Бей его кулаком! – но и этот приказ ему не понравился. – Бей, приказываю!
И тут до него дошло, что приказ-то он должен выполнить в любом случае, но может это сделать по-своему. И, долго не раздумывая, Веденей бьёт противника правой рукой без размаха, но при этом разжал кулак и выдвинул вперёд тыльную сторону ладони, чтобы не травмировать противника.
Удар оказался настолько сильным, что Гродан отлетел на пару шагов. Веденей же при этом практически ничего не почувствовал.
– Неплохо! – хмыкнул внутренний командир и вдруг замолк.
В его голову неожиданно пришел откуда-то другой голос, голос того, что был самым умным. – Чего стоишь? Помоги человеку!
И Веденей подбежал к Гродану, который поднимался с земли. Искаженное проигрышем лицо противника появилось в сознании его лишь на мгновение, так как тут же он ощутил резкую боль в щеке и машинально прижал её правой рукой.
– Стоп! – приказ остановиться Веденей услышал как во сне и опустил руки: как потом оказалось, на его правой щеке тонкой струйкой текла кровь. – Гродан и Веденей вышли из боя!
И Веденей тут же, прижав руку к щеке, направился к Ратше, а Гродан пошёл к своим, раздражённо отталкивая протянутые руки.
Азамасп и Азил ещё долго бились, пока Войнята их не остановил и не объявил. – У подростков – ничья! Теперь мужики – «стенка на стенку», вперёд!
Веденей, конечно, видел, как зрители с двух сторон болели за своих. Они кричали, что-то, свистели, кто-то играл на дудочке, подбадривая бойцов. Обиды на противника у него не было: рана, закрытая листком подорожника перестала кровоточить, и скоро, как и все зрители, он начал болеть за своего брата Ратшу, против которого вышел такой же, как и он сам, молодой парень.
Иногда Веденей, конечно, морщился, вспоминая о ране и бое с Гроданом. Но, как-то незаметно для себя, устав от наблюдения за боем, он пошёл к озеру и уснул, присев к дереву. Проснулся уже вечером, когда праздник давно закончился.
Перейдя через луг к своим, тут же услышал от Хлебославы. – Горюшко моё! И драться то ты не можешь… Кем же ты хочешь быть?
– Жрецом! – улыбаясь, произнёс Веденей. – Как и ты, матушка…Чтобы помогать людям!
Она намазала чем-то зелёным рану и тихо произнесла. – Может гусляром тебе быть больше подойдёт? К знаниям ты охоч, вечно мурлыкаешь что-то себе под нос… Отправлю-ка я тебя к дядьке своему в школу жрецов!
Веденей же хмыкнул и кивнул утвердительно, чтобы отстала, и спокойно отправился спать, не особенно желая вспоминать то, о чём напоминала красная полоса в виде ящерки на правой щеке.
3.
523 год до н.э. год Вола.Веденею 15 лет, Раде 9 лет. Река Ра.
Как-то незаметно в памяти его возник другой год…
… Лето. Пятнадцатилетний Веденей сидит на берегу реки Ра2 и скучает по Великой Вороне. В душе музыка грустная: ему скучно. Уже шесть лет он учится в школе РАхвов3, но пока результатов хороших не наблюдается.
По реке простирается туман, скрывая противоположный берег реки.
Едва слышно набегает волна на берег и, булькая, убегает назад. В душе тихо играют гусли: грусть-тоска съедает душу Веденея. В голове его сами собой начинают складываются слова песни, касающиеся реки, но какой, он и сам не знает. Он машинально берёт гусли и начинает произносить их, перебирая струны гуслей:
Разлилася, разлилась речка быстрая,
Серы камушки – это ж глазки мои,
Шелковая трава – это ж волос мой,
А речная вода – это ж кровь моя,
Ключевая вода – это ж слезы мои,
Отложив гусли, он вспоминает Хлебославу и брата. Ветра нет, облаков нет. Желтеет небо на восходе, синеет небо над ним. Где-то недалеко гавкает собака. А он тихо сидит, и смотрит на воду, ни о чём не думая…
Появляются облака. Солнышко забирается в них, а в душу прокрадывается тревога. Ему пятнадцать лет, он уже шесть лет учится делу жрецов у арийского жреца Арда и пока больших результатов не обнаруживает.
Вспомнив, как внимательно рассматривал Ард амулет Веденея, в виде половины колеса, представляющего движущийся солнечный диск, проходящий по небосклону, но разделённый пополам, и неожиданно спросил Хлебославу. – А у кого вторая половинка амулета?
– Думаю, его уже нет в живых… – произнесла Хлебослава голосом скорби.
– Хорошо, а что ещё он может делать? – Ард внимательно посмотрел на своего нового ученика и засомневался в его способностях.
– Перепрыгивать через забор! – улыбаясь, Хлебослава добавила. – Если за ним гонится огромный бык!