По следу Саламандры
Шрифт:
— Прекрати, — не выдержал Огисфер, — и так нету сил. Я просто не знаю, что делать.
— Это из военного цикла, — размышляла вслух Пипа, — сейчас он пишет лучше, но как–то не от души. И все же он гений.
— Исчез он совершенно гениально! — злобно прошипел Огисфер. — Подскажи, что делать.
— Может быть, он сейчас где–то бредет
Пипа была помощницей режиссера Уллы Рена и шпионила за всеми для мистера Поупса Мэдока. Когда–то она была романтичной девушкой, но теперь поистаскалась… Однако сексуальности и любопытства не утратила.
— Скажи Поупсу, что я здесь, — сказала Пипа.
— Он не в том состоянии, — возразил Огисфер.
— У меня для него хорошие новости, — настаивала Пипа, — возможно, он и переменит немного настроение.
— Но сначала наверняка наорет, — вздохнул Огисфер.
Он вынул затычку из переговорной трубки и откашлялся.
— Мистер Мэдок! К вам Пенелопа Томбстоун.
— А? Что? Кто? Да!!! Огисфер! Не заставляйте даму ждать.
— Он тебя ждет… — пожал плечами Огисфер.
— Так я пойду, — игриво сказала Пипа и коснулась крепкого, как картон, воротничка секретаря, от чего тот (секретарь, а не воротничок) покрылся крупными мурашками.
— Поупс затаскал бы Хайда по судам за сорванные гастроли, — заметил ей вслед Огисфер, — но сейчас у Хайда нечего отсудить.
— Так плохо дело? — удивилась Пипа, изящно изогнув талию и обернувшись к секретарю.
— Он все вложил в свои шоу. Сейчас Хайд пуст, как подарок дурака.
— Занятно, — сказала Пипа и скользнула за дверь.
В разрезе длинного платья мелькнула ее точеная нога, вызвав у Огисфера приступ любовной истомы.
Поупс, все еще покрытый красными пятнами, вылепил из своего толстого гуттаперчевого лица счастливую улыбку.
— Пени! — возопил он, простирая руки навстречу вошедшей.
Весь его вид выражал готовность броситься навстречу, и только массивный стол, увы, являлся для этого непреодолимой преградой.
— Ах, к чему эти церемонии, — принялась кокетничать мисс Пенелопа Томбстоун, — просто Пипа, и все.
При этом она чуть наклонялась вперед, чтобы взгляд маленького импресарио более глубоко проникал в откровенное декольте, и для страховки раздвинула коленом складки юбки.
Но Мэдок, как истинный джентльмен, смотрел ей в глаза. Из этого Пипа постановила, что у Поупса действительно трудные времена.
— Садитесь же, — указал Мэдок на кресло, похожее на кожаную морскую раковину, усеянную по кромке золотыми шляпками гвоздей.
Пипа села и поерзала, чтобы юбка раздвинулась и обнажила ее великолепные ноги.
— Выкладывай! — сказал Мэдок, едва сел за стол.
— Хорошо. — Пипа фыркнула для порядка, но решила перейти
— Так, так!
— Он получил по почте сценарий и совершенно сбрендил, когда его прочитал, — продолжала Пипа.
— Что за сценарий?
— Никто этого не знает. Улла не расстается с ним. Наверное, даже спит с ним. У него всегда в руках единственный экземпляр.
— Тебя это беспокоит?
— Что?
— То, что он спит со сценарием.
— Я предпочла бы, чтобы он делал это со мной, — искренне признала Пипа без тени кокетства.
— Кто автор?
— Неизвестно. Сценарий не подписан. Но главное, что этот фильм потребует значительно больше средств, чем какой–либо другой.
— Насколько больше?
— В десять раз как минимум.
— Пойдет ли на это владелец студии, мистер Оран Ортодокс Мулер? — Поупс даже в такую минуту не мог не назвать главу синдиката полным именем.
— Это вопрос, — заулыбалась Пипа, чувствуя, что задела Мэдока за живое, — может быть, и пойдет. Он заинтересован в том, чтобы расширить масштабы производства. Он строит новые мультифотохоллы. Но это уже повод для переговоров. Перекупи Рена, и будешь счастлив.
— Легко сказать, перекупи! — Поупс схватился руками за лысину.
В приемной тем временем Огисфер тщательно заткнул пробкой переговорную трубку и щелкнул тумблером телефонного аппарата.
— Мистера Быстроффа! — сказал он, по привычке сухо откашлявшись. — С ним хочет говорить Огисфер Оранж.
Господин Быстрофф назначил встречу, едва Огисфер вкратце изложил ему суть дела.
Когда господин Быстрофф появился на аллее, Огисфер поднялся со скамейки и засеменил навстречу, пригибаясь несколько вбок и делая что–то вроде инстинктивных полупоклонов. Даже перед Поупсом Мэдоком, своим начальником и благодетелем, которого и уважал, и побаивался, Огисфер не пресмыкался так никогда.
Господин Быстрофф, в темно–лиловом сюртуке и мягкой широкополой шляпе, казался высшим существом. Он имел мелкие черты лица, обрамленные бородою, и бегающие глазки по бокам удлиненного носа, но умел напускать на себя величие.
— Я никогда бы не осмелился… — таковы были первые слова господина Оранжа, прежде чем он приступил к докладу.
Господин Быстрофф воровато стрельнул взглядом по сторонам и потребовал перейти к главному.
Хикс Хайд не вполне умер, пусть труп его и опознали уже.
Далеко–далеко от кабинета Поупса Мэдока исчезнувший из поля зрения охраны, свиты соратников и поклонников кумир нескольких поколений, бард, певец, музыкант, поэт, писатель, драматург и постановщик невиданных доселе шоу брел под хлопьями крупного снега, надвинув капюшон дафлкота и кутаясь в широкое кашне с кистями.