По следу змеи
Шрифт:
– Ну что ж, удачи вам…
– Спасибо… Кстати, не хочешь полюбоваться на своих "крестников" – Банта, Тютю и Збышека? Ну и рожи, доложу я тебе, поработал ты на славу. А знаешь, они тебя зауважали после вашего "разговора" в переулке.
– Да нет уж, благодарствую, как-нибудь следующим разом…
Домой капитан Бикезин приехал под вечер. Несмотря на то, что рабочий день уже давно закончился, кабинеты управления не пустовали: что поделаешь, такая работа…
Полковник Шумко при виде Бикезина забеспокоился:
– Что с тобой, Алеша?
– Пустяки, царапнули маленько "пером"…
– Знаю я твое "маленько"!
– Не нужно, товарищ полковник! Схожу на перевязку несколько раз – заживет. Кожу проткнули да ребро зацепили. Бывало похуже. Просто устал с дороги.
– А вот длительного отдыха предоставить тебе не могу. Извини. Рассказывай…
На следующий день полковник Шумко вызвал к себе Бикезина и Кравчука.
– Пришел ответ из Новороссийска на наш срочный запрос. Ознакомьтесь.
"…Сергач Мирон Степанович, год рождения 1923, уроженец города Конотопа, проживает по адресу: ул. Набережная, дом № 127, кв. 103. В Новороссийске с 1951 года, работает в банно-прачечном комбинате электриком… Был судим: статья 154 УК РСФСР (скупка валюты) в 1962 году"…
– Ну что, Алексей Иванович, как твое здоровье?
– Нормально, товарищ полковник.
– Будем считать, что я тебе поверил… С вашей версией я ознакомился. Вполне логично. Фактов, правда, маловато, но уже кое-что просматривается. Пожалуй, нас держит только запрос на Гайворона. Я сегодня звонил в Москву, обещали в скором времени предоставить данные в полном объеме. Вот тогда и сможем расставить все по своим местам. Осталось последнее – Новороссийск…
– И способ, которым было совершено преступление.
– Правильно. Алексей Иванович, и способ… Этот гвоздь, пожалуй, можно выдернуть только при наличии исполнителя – медэксперты до сих пор в тупике.
– А если Новороссийск окажется пустым номером?
– Не будем загадывать наперед, капитан. Поедете вдвоем. Меня держите постоянно в курсе…
Вечером того же дня Бикезин и Кравчук сидели в салоне самолета, который летел в Новороссийск…
21
Море тихо плескалось о набережную, отталкивая гребешками волн мириады солнечных зайчиков, которые отражались на полированных штормами бетонных парапетах. Центральный городской пляж шевелился под ласковым летним солнцем узкой золотисто-бронзовой лентой, в плетении которой загорелые человеческие тела издали угадывались только благодаря разноцветным купальникам.
Неподалеку от пляжа, в пивном баре, выполненном в виде огромной деревянной бочки, толпились отдыхающие. Среди них томился и капитан Бикезин, стоя в самом конце длинной очереди. Изредка он посматривал через широко распахнутую входную дверь на Кравчука, который расположился в тени на скамейке неподалеку от пивбара и с явным удовольствием ел мороженое. Бикезин откровенно завидовал ему: ножевая рана, полученная во Львове от Збышека, не позволяла снять пиджак, пусть даже летний, из тонкого полотна, тогда как Кравчук мог себе разрешить приодеться в шорты и тенниску.
Краем глаза капитан наблюдал за столиком в дальнем конце пивбара. Там с доброй дюжиной наполненных кружек пристроился Мирон Сергач. На тонких кривых ногах, с огромным брюхом, которое выползало поверх широкого ремня, пучеглазый, с мокрыми от пота косицами ярко-рыжих волос, сквозь которые проглядывала шершавая лысина, Сергач был разительно похож на старого, медлительного моржа, особенно в тот момент, когда, осушив врастяжку кружку пива, снова неторопливо
Но иногда в них появлялся хищный, настороженный блеск, и тогда острые буравчики покалывали толпу, выискивая признаки еще неосознанной, неведомой опасности. В такие моменты рыхлый студень откормленного туловища напрягался, на короткой, толстенной шее собирались складки, и сквозь выгоревшую на солнце тенниску начинали проступать внушительного размера мышцы.
Успокоившись, Мирон не спеша приглаживал ладонью редкие волосы и опять принимался за пиво. Сила в его коротких пальцах-обрубках была необычайная – об этом капитана предупредили в первый же день, – Мирон шутя ломал подковы и на спор, под "пузырь", гнул пятаки. И хитрости ему было не занимать: после первой отсидки за валютные операции он затаился, стараясь ничем не привлекать внимания милиции к своей особе. Какое-то время это ему удавалось, однако вскоре Мирон снова попал в поле зрения ОБХСС в связи со спекуляцией и скупкой барахла у иностранных моряков. Но теперь, умудренный лагерными нарами, Сергач, поднабравшись опыта, действовал очень скрытно, через подставных лиц, и что-либо доказать без наличия фактического материала следственные органы не могли.
Когда Бикезин приехал с новыми данными по делу Мирона Сергача, в УВД Новороссийска приняли решение оказывать ему и Кравчуку любую необходимую помощь. Для этого была создана специальная оперативная группа наблюдения – несколько оперативников находилось и здесь, в пивбаре. После уточнения некоторых деталей предстоящей операции решили понаблюдать за связями Мирона, потому что идти напролом не было смысла – "расколоть" Сергача до сих пор не удавалось никому…
Неожиданно один из оперативников подал капитану знак: к столику Мирона направился коренастый крепыш с татуировкой на груди и двумя золотыми фиксами во рту. Широко улыбаясь кому-то из знакомых в толпе, он втиснулся в человеческий частокол у столика и одним махом опрокинул себе в рот кружку пива. Затем, не глядя на Мирона, развернул пакет с вареными крабами и принялся старательно обсасывать клешни. Выпил еще две кружки, доел крабов и – наконец-то! – что-то скороговоркой шепнул Мирону. Тот, не оборачиваясь, слегка кивнул, допил свой очередной бокал и, немного помедлив, начал пробираться к выходу вслед за татуированным парнем.
– Это Фиксатый, – успел шепнуть Бикезину оперативник. – Бывший борец…
Солнце уже скрылось за горизонтом, и длинные тени легли на горячий асфальт – пахнуло влажной морской прохладой. По улицам сновали озабоченные курортники с авоськами, доверху нагруженными продуктами, бойкие торговки с корзинами цветов наперебой предлагали букеты прогуливающимся парочкам, у бочек с квасом все еще толпились ошалевшие от дневного зноя жители города с бидонами и бутылями – запасались впрок, на следующий день.
На окраине города, невдалеке от цементного завода, людей было поменьше, в основном молодые мамаши с колясками. Небольшой дом, посеревший от цементной пыли, к которому привели оперативников Мирон и Фиксатый, затаился среди многочисленных пристроек и заборов. К нему вел единственный узкий переулок, поросший чахлой истоптанной травой, среди которой проглядывали россыпи галечника. Незаметно подобраться вплотную к дому не было возможности, потому оперативники оцепили все ближайшие улицы и переулки: нужно было ждать наступления темноты.