По соседству с герцогом
Шрифт:
Почти.
Решение устроить Брукхейвену Ватерлоо было одним делом – но разработать осуществимый план оказалось чем-то совершенно другим. Дейдре смотрела в окно своей спальни уже довольно долго, не замечая почти ничего, кроме собственного беспомощного будущего, расстилающегося перед нею.
Так или иначе, но она почти не удивилась, когда от двери позади нее послышался тихий голос.
– Знаешь, он тебя не любит.
Так как более правдивые слова вряд ли когда-то произносились,
– Ты хочешь получить награду за такое проницательное наблюдение?
– Он любит маму, – упорно продолжала леди Маргарет. – Она была так красива, что он влюбился в нее в самый первый миг, когда увидел. Мы все жили бы долго и счастливо, если бы ее не похитили, и похититель не перевернул бы экипаж.
Дейдре закатила глаза.
– Это интересная версия… – Обернувшись, она остановилась на середине насмешки. Маленькая леди Маргарет стояла точно в центре дверного проема, ни внутри, ни снаружи, ссутулив костлявые плечи, маленькие грязные пальцы были крепко сжаты перед собой.
Несмотря на вызов в глазах маленькой девочки, она знала правду. Дейдре могла видеть это в каждом дюйме ее напрягшегося тела.
Это была знакомая картина. Она видела себя в зеркале достаточно часто, когда была ребенком. Она также знала эту историю – о том, как принц вечно любил бы принцессу, если бы его трагичным образом не разлучили с ней. Обычная женщина стала совершенной любящей матерью, идеальной женой, идеальной доброй леди, без раздражающей действительности, которая крадет золотистый блеск у мечты.
И все же история леди Маргарет была безобразной, запятнанной предательством и тайнами, которые так хорошо знал весь мир. То, что маленький монстр смог удержать свою фантазию против этой волны сплетен было доказательством ее очевидной силы воли.
– Ты грязная. – Дейдре махнула рукой на деревянный стул, который стоял рядом с изящным секретером. – Можешь сесть там. В следующий раз сможешь посидеть на диване… если примешь ванну.
Леди Маргарет обдумала предложение, очевидно, не обнаружила в нем намека на снисходительность взрослых, и двинулась к стулу с таким видом, словно в любом случае собиралась сесть там. Поерзав на сиденье, чтобы сесть как можно основательнее, девочка позволила своим тощим, обтянутым чулками ножкам болтаться в воздухе, постукивая маленькими ботинками по витым перекладинам.
– Знаешь, ты не должна быть здесь. Это комната моей мамы. – Девочка произнесла это слово на французский манер: мамa. – Я помню, как она расчесывала волосы перед этим зеркалом.
Так как леди Маргарет было всего лишь два года, когда ее светлость погибла, это было невероятным, но Дейдре была бы последним человеком, кто заявил бы об этом. У нее было множество таких обрывочных воспоминаний о матери, кусочков и моментов – улыбка, то, как она берет ее за руку, запах, поцелуй в лоб. Каждое из них было бесценное, как драгоценный камень, который в сознании ребенка вынимается из оправы и полируется снова и снова.
– Твоя мама была очень красивая, – нейтральным тоном ответила девушка. – Знаешь, я видела ее однажды.
Нетерпеливые глаза впились в нее.
– В самом деле? – В них было настоящее изумление, словно до этого момента Маргарет не могла в действительности поверить, что ее мать была настоящей.
Или, возможно, это сама Дейдре была не слишком реальной.
Дейдре небрежно подошла ближе, лениво перебирая серебряные щетки на туалетном столике.
– Мне исполнилось всего шестнадцать лет. Это было в Гайд-парке. Стоял прекрасный день и все вышли на улицу. Леди Тесса позволила мне приехать в Лондон на несколько дней, и я и моя гувернанткой не хотели оставаться в четырех стенах.
– Мы прогуливались в парке вдоль дорожки для верховой езды, и я увидела леди Брукхейвен, которая ехала в открытом экипаже с… – Со своим любовником, с тем человеком, с которым она сбежит от Брукхейвена всего через несколько дней. – С другом. Она улыбнулась мне, когда проезжала мимо. Она кивнула головой так, словно была королевой. Помню, что я подумала о том, что леди Брукхейвен – самая красивая леди во всем Обществе. Такая молодая и прекрасная, у которой есть все, что женщина может пожелать… замечательный муж, великолепное поместье…
– И я.
– … и очаровательная маленькая дочь, хотя учти, что в то время я не знала о тебе. – Все, о чем может мечтать каждая женщина, и это глупое создание бросило все, что имело, ради актера. Тот факт, что она оставила своего единственного ребенка – хотя, в конечном счете, это оказалось удачей для Маргарет – только заставил Дейдре еще больше презирать Мелинду. Даже Тесса воздержалась бы от такого абсолютного отречения.
Дейдре на мгновение скользнула взглядом по грязным локонам маленького чудовища, а затем снова занялась щетками.
– А какие волосы! Что ж, мне не нужно рассказывать тебе об этом, потому что ты помнишь это очень хорошо. Такие же черные, как полночь, они отливали синим цветом на ярком солнце в тот день.
Дейдре вздохнула с искренним восхищением.
– Помню, как я подумала, что, если бы Господь благословил меня таким красивыми волосами, я должна была бы очень благодарно заботиться о них.
Леди Маргарет долго молчала, разглядывая ободранные ботинки, пока они постукивали по перекладинам.
– Твои волосы в порядке.
Дейдре слабо улыбнулась.
– Очень любезно с твоей стороны говорить так. Тебе самой очень повезет в этом отношении… когда-нибудь.
– Хм. – Стук. Стук. Стук. Затем девочка соскользнула со стула и пошла к выходу из комнаты. У двери она обернулась. – Полагаю, что будет нормально, если ты останешься в комнате мамы… так как ты знала ее.
Сочувствие пробилось у Дейдре сквозь злость. Брукхейвену нужно за многое ответить. Он вел себя почти так же скверно, как Мелинда, оставив свою дочь в Брукхейвене на все эти годы. Он и в самом деле должен поплатиться за это.