По стране литературии
Шрифт:
«Подарена любезным другом Иваном Андреевичем Крыловым июля 29-го дня 1792 года в бытность в типографии, по причине нашей разлуки на время, а может быть — судьбе одной известно».
Затем следует четверостишие, написанное рукой Крылова:
Залогом дружества прими Фонтена ты,
И пусть оно в сердцах тогда у нас увянет,
Когда бог ясных дней светить наш мир престанет,
Или Фонтеновы затмит все красоты.
И. Крылов
Эта
Поэтесса А. А. Наумова, жившая в Казани, подарив Г. Панаевой свою книжку «Уединенная Муза закамских берегов» (1819), сделала на ней надпись:
«В знак сердечной моей к ней приязни прошу милую мне и добрую Глафиру Панаеву принять сию книгу слабых трудов моих, и, читая, иногда вспоминать любящую ее Анну Наумову».
Впрочем, интерес представляет не эта надпись, а вторая, сделанная под нею другим почерком, очевидно, позже:
Уединенна муза
Закамских берегов,
Ищи с умом союза
И не пиши стихов!
В надписи на даримой книге автор подчас выражал свое жизненное кредо. Так, пушкинист А. Гессен сделал такую надпись на подаренной автору этих строк своей книге «Москва, я думал о тебе»:
«Книга эта родилась в день моего девяностолетия.
Перелистывая ее страницы, оглядываясь на большой жизненный и творческий путь, пройденный мною, я невольно вспоминаю строки Горация:
Дай мне прожить тем, что имею я,
Дай мне, молю тебя, здоровья,
И с рассудком здравым светлую старость,
В союзе с лирой.
Так, в союзе с пушкинской лирой, рождаются мои книги. Это — неисчерпаемый источник радости, счастья, даже долголетия. И вам — таких же ясных, светлых дней!
А. Гессен
8 марта 1970 г., встречая мою девяносто третью весну».
ВРАГИ БИБЛИОТЕК
Кто главные вредители книг, враги библиотек? Крысы? Жучки? Книжная тля? Сырость? Плесень? Пыль?
Нет, это книжные воры, а также люди, которые берут книгу почитать и не возвращают ее, но себя ворами почему-то не считают.
Еще в средние века в библиотеках принимались всевозможные меры против похищения книг. Так, в библиотеке Эрефордского собора (Англия) каждый том, в солидном кожаном переплете, был прикреплен к цепи, последнее звено которой надевалось на толстый железный прут, шедший вдоль стенки шкафа. Цепи были достаточной длины, чтобы положить снятый с полки том на ближайший пюпитр для чтения.
На дверях кабинета художника Мутье, жившего при Людовике XIII, красовалась надпись: «К черту всех, кто попросит одолжить книгу!»
В кабинете Н. С. Лескова висела табличка с надписью: «ВСЕ, КРОМЕ КНИГИ!» Писатель говорил:
«Злейшими врагами
В другой частной библиотеке на стене было написано:
Хозяин любит старину,
А в старину умно живали,
И книгу, лошадь и жену
Своим друзьям не одолжали.
А вот другое объявление в том же духе:
Не шарь по полкам жадным взглядом;
Здесь книги не даются на дом.
Лишь безнадежный идиот
Знакомым книги раздает.
Некоторые владельцы книг ставили на первом листе штемпель — своеобразный экслибрис: «Сия книга украдена у...» (следовала фамилия владельца).
Один петербургский книголюб требовал у каждого, кто брал у него книгу, дать расписку на специально напечатанном бланке: «Я, нижеподписавшийся, взял для прочтения книгу . . . . . . (фамилия автора), под названием . . . . . . . и обязуюсь возвратить ее до . . . . . . в целости и сохранности, в противном случае повинен уплатить владельцу ее стоимость».
Эти расписки прикреплялись в тех местах полки, где стояли взятые книги, так что легко было установить, где находится та или иная из них.
А у одного «библиофила» книги были нанизаны на стальные прутья, как шашлык на шампур, чтобы их нельзя было снять с полки...
Совершались и систематические кражи из библиотек.
Так, в № 77 «С.-Петербургских ведомостей» за 1871 год появилась заметка следующего содержания:
«В городе распространился, кажется, достоверный слух об открытии значительной кражи необычайного вида и свойства. В Публичной библиотеке стала замечаться значительная пропажа книг. Подозрение пало на одного из видных ее библиотекарей, но так как он носит всем известное и притом весьма уважаемое в германской богословской науке имя, то долго не решались дать ход этому невероятному подозрению. Наконец, швейцару библиотеки, при надевании пальто на заподозренного библиотекаря, удалось ощутить на его спине под сюртуком твердую вещь. Ученый германский богослов немедленно был препровожден в канцелярию, где в присутствии нескольких библиотекарей вынута была из-под его сюртука толстенная книга. После этого уже невозможно было сомневаться в виновнике воровства, и начальство библиотеки решило произвести у означенного господина домовой обыск».
«По произведении обыска найдена масса похищенных им из Публичной библиотеки книг, вырванных эстампов и т. п. По глазомеру число книг определяется в 6—7 тысяч. И так как это воровство производилось с ученым выбором, то стоимость покражи определяется в несколько десятков тысяч».
«Ученый германский хищник русской народной собственности передан в руки полиции, и мы уверены, что это дело подвергнется судебному разбирательству и получит ту должную огласку, которую оно заслуживает по своей возмутительности».