По ступеням «Божьего трона»
Шрифт:
Мы ночевали в выселке Ураз-бай, где нас встретили, как старых знакомых. По случаю нашего возвращения приютившие нас таранчи хотели было созвать музыкантов, но мы после скверно проведенной ночи и пятнадцатичасового пребывания в седле валились с ног от усталости и после чая тотчас же улеглись спать.
Сон был, однако, беспокоен, а желание скорее добраться до Кульджи, где мы рассчитывали найти письма с родины и деньги из Географического общества, подняло нас задолго до рассвета. И вот мы снова в седле и рысью бежим по знакомой дороге. Мы считаем часы, минуты… пока вдали не показались наконец городские сады…
В Кульджу мы прибыли после полудня 8 ноября 1890 г.
На этом дне обрывается мой дневник. Прежде, однако, чем окончательно проститься с читателем, мне остается сделать обзор климатических данных южной Джунгарии и Илийской долины, относящихся к переходному времени между осенью и зимой.
Сосланный китайский чиновник, оставивший нам свои любопытные заметки об южной Джунгарии, говорит следующее о климате этой последней. Дожди выпадают в Урумчи очень редко, не более одного, двух раз за лето; случается, что и вовсе их не бывает; зато снега обильны до такой степени, что из-за них иногда прекращается сообщение между отдельными пунктами. Вследствие господствующих здесь зимой сильных холодов, от которых почва глубоко промерзает, озимые не высеиваются и Джунгария производит одни лишь яровые хлеба [342] .
342
«Известия Русского географического общества», 1872, VIII. с. 205. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
В общем краткая характеристика эта подтверждается и нашими метеорологическими здесь записями: почти постоянно ясное небо летом сменилось облачным и пасмурным поздней осенью и зимой, нестерпимый летний зной – морозом, доходившим уже в конце октября до 20°. Припомним кстати, что Пржевальскому в декабре 1877 г. пришлось испытать здесь в течение пяти суток кряду мороз, переходивший за 40° Цельсия [343] и что нам доставлены были в Хами туши горных баранов с отмороженными ушами!
343
«Третье путешествие в Центральной Азии», с. 31. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
Переходя от этих общих замечаний к частностям метеорологического дневника, приходится отметить следующее.
Все наши наблюдения с 22 октября по 8 ноября, если исключить момент перехода через хребет Боро-хоро, могут быть приурочены к средней абсолютной высоте 1665 футов (508 м). Они обнимают период в 18 дней, из числа коих ясных в течение всего дня насчитывалось в южной Джунгарии – 3, в Илийской долине – 1, облачных – 3, пасмурных – 5, переменных – 6; из числа последних на долю частью ясных, частью пасмурных диен приходилось 4. Таким образом, общее число дней, когда небо было более или менее затянуто дождевыми (nimbus) или слоистыми (strato-cumulus) облаками, равняется 9, или 50 процентам общего числа дней наблюдения.
Снег выпадал дважды, притом оба раза шел по нескольку часов кряду, сопутствуемый западным ветром.
Ветреных дней было 6; по румбам ветры распределялись следующим образом; с запада – 3, с востока – 3, с юго-востока – 1. Западный ветер приносил тучи, восточный – ясную погоду.
Дней, когда термометр в течение суток не опускался ниже нуля, было всего лишь два; оба приходились на ноябрь, когда мы спустились в Илимскую долину; дней же, когда максимум температуры стоял выше нуля, оказалось 9. Максимум температуры (13°) выпал на 3 часа пополудни 8 ноября (в Кульдже), минимум (-20°) на 7 часов утра 28 октября (в Манасе). Суточная амплитуда колебалась в пределах между 4° (1 ноября, Кур-кара-усу) и 14,5° (4 ноября. Гурту – Ту-ду).
ПРИЛОЖЕНИЯ
М. Е. Грумм-Гржимайло. Дикая лошадь (Equus Przewalskii) [344]
Николай Михайлович Пржевальский был первый из европейцев, обогативший науку открытием нового животного, родственного нашей лошади и относящегося к роду Equus, которое и названо его именем. Описание этого животного, сделанное по единственному экземпляру шкуры с черепом, подаренных ему Зайсанским уездным начальником г. Тихоновым, помещено в его сочинении «Третье путешествие в Центральную Азию».
344
Печатается по изданию: «Нива», 1892, № 17, с. 373–375, 378–382. (Примеч. ред.)
Хотя и можно было сделать довольно точно описание дикой лошади по шкуре двухлетнего жеребенка и по расспросам, но оно далеко не удовлетворяло научного интереса; вот почему при сборах нашей экспедиции в Центральную Азию императорская Академия наук обратила особое наше внимание на это животное, прося употребить все средства для добычи полных экземпляров его.
Как известно, наши старания увенчались полным успехом, и в настоящее время музей Академии наук обогащен четырьмя полными экземплярами Equus Przewalskii (2 жеребца 18 и 9 лет, кобыла 10 лет и жеребенок по второму году) с черепами и скелетами.
Мы, в свою очередь, были первые из европейцев, охотившиеся на эту лошадь и изучившие весьма подробно ее норов и привычки на родине. Описанию их я и посвящаю настоящую заметку.
Двигаясь из Кульджи частью горами, частью подгорною полосой северного склона Тянь-Шаня, мы прибыли в столицу Синьдзяня Урумчи, или Хумиоза (кит.). У встречных сартов, дунган, китайцев и проводников-монголов мы старательно выведывали место, где можно встретить диких лошадей (по-монгольски – такё). По восточному обычаю нам говорили много и долго. Стараясь обставлять россказни самыми мельчайшими подробностями; однако, все эти разговоры не вели ни к чему: девять десятых оказывалось вымыслом. По принятому нами правилу, мы никогда не сторонились местных жителей; напротив, всегда старались по возможности их к себе расположить, в чем и не раскаивались, ибо нередко среди хвастливой болтовни, вранья, подчас назойливых расспросов и приставаний мы получали драгоценные указания, с избытком вознаграждавшие нас за наше терпение. Вообще наш лагерь представлял базар, где с утра до вечера толкалась масса народа.
То же случилось в Урумчи, в пятистах верстах от русской границы. К нашей стоянке с утра стали прибывать из города любопытные сарты, которые быстро образовывали шумящую и галдящую толпу, привлекавшую к нашим юртам даже проезжих по большой дороге. К нам подъехали офицеры-монголы племени солонов, посланные в окрестности Богда-ола и Гучена для сбора подданных князя и водворения их в окрестностях Кобдо. Из их рассказов нам стало ясно, где водятся дикие лошади, а именно – в урочище Гашун (Кошун, как они говорили), место нахождения которого точно указать они нам не могли.
Н. М. Пржевальский называл урочище Гашун – Сенкюльтай; лежит оно в нижней Чжунгарии, в 80 верстах к северу от Гучена, по скотопрогонной дороге из Улясутая.
Между хребтами Тянь-Шаня с юга и системой Алтая с севера лежит плоская возвышенность, имеющая среднюю высоту до 2000 футов с запада и с востока эта равнина замкнута отрогами, соединяющими Алтай с Тянь-Шанем. Таким образом, Чжунгарская пустыня лежит между 52° и 61° восточной долготы и 44° – 46° северной широты. Уширяясь около 57° восточной долготы, она суживается к западу и востоку. Реки, стекающие с гор Тянь-Шаня западнее меридиана Урумчи, образуют ряд соленых озер и солончаковых болот; последние покрыты густыми зарослями камыша, дающего приют множеству кабанов, тигров и волков. Восточнее Урумчи воды рек исчезают в гряде песков, тянущихся от города Фукана до меридиана городка Морохо. Реки, текущие с южных склонов Алтая, малы, и воды их не добегают до Центральной Джунгарии. Те солончаковые болота, которые образовались севернее песчаной гряды, обязаны своим происхождением подземным ключам. Эти ключи веками выносили соль из земли и осаждали ее на поверхности; сами же, пробежав 2–3 аршина, снова уходили в землю.