По светлому следу (сб.)
Шрифт:
Генерал выслушал его внимательно, не перебивая и не отвлекаясь ничем. И хотя мысль Астахова, видимо, показалась генералу несколько наивной, он не позволил себе улыбнуться, напротив, отнесся к словам капитана с должным вниманием и серьезностью, что, впрочем, не помешало ему заметить:
– Все это так, товарищ капитан, но этим вы не открываете ничего нового. Ценность карты для противника совершенно очевидна, однако получить ее не очень просто, тогда как короткое устное или письменное сообщение о том, что мы тогда-то такими-то силами и в таком-то направлении собираемся
– Да, конечно, это проще, – согласился Астахов, – но это общее положение, а я беру частный случай. Если бы дело шло о широкой разработке операции с привлечением к этому большого количества исполнителей, то, конечно, правильнее было бы сделать ваше допущение. Но сейчас речь идет об очень ограниченном круге лиц, честность которых вне подозрений. Иными словами, я хочу сказать, что люди в данном случае не могли явиться источником информации.
– Вы имеете в виду больших начальников?
– Да.
– Но ведь, кроме них, к подготовке последней операции могли иметь некоторое отношение и другие работники штабов, – возразил генерал. – Насколько мне известно, в штабе инженерных войск чертежница, например, не такой уж большой начальник. Если мне не изменяет память, она всего лишь старший сержант.
– Так точно, товарищ генерал, Кедрова – старший сержант, но на этот раз она не имела отношения к карте. Это мне известно совершенно достоверно. К тому же, товарищ генерал, она работает чертежницей в штабе инженерных войск вот уже около двух лет и зарекомендовала себя за это время с самой лучшей стороны.
Генерал промолчал, хотя он и не был согласен с Астаховым, а капитан продолжал:
– Я все-таки убежден, товарищ генерал, что противник использует наши оперативные карты, каким-то образом проникающие за пределы штаба.
– Что же вы предлагаете?
– Я предлагаю эксперимент. Нужно срочно произвести разработку очень серьезной, но фиктивной операции. Нужно также, чтобы о фиктивности ее знали только два человека: вы и командарм. Все остальные должны принимать ее всерьез. И еще одно непременное условие: к разработке этой операции должно быть привлечено строго ограниченное количество лиц. Лучше всего, если вы сами составите список и предложите его командарму.
– Да, пожалуй, – согласился генерал после некоторого раздумья.
В тот же день генерал Погодин предложил идею Астахова командарму, и командующий, вопреки опасениям Погодина, одобрил ее.
– Это любопытно, – сказал он. – У нас сейчас оперативная пауза, так что, пожалуй, можно попробовать.
Командарм перелистал настольный календарь, подумал и спросил:
– Когда лучше, по-твоему?
– Да хотя бы завтра, – ответил Погодин.
– Ну что ж, завтра так завтра.
И вот утром следующего дня командарм собрал у себя командующих и начальников родов войск армии и приказал им начать разработку плана крупной наступательной операции.
Поздно ночью в просторной штабной землянке инженерных войск армии помощник начальника секретной части старший сержант Яценко укладывал в обитые железом ящики секретные дела и карты.
В штабе, кроме Яценко да чертежницы Кедровой, никого не было. Генерал Тихомиров и полковник Белов с утра засели в землянке полковника и никого туда не пускали. Старший помощник Белова, майор Рахманов, и два младших помощника ушли ужинать. Похоже было, что они еще не скоро лягут спать, ибо, по установившейся традиции, офицеры штаба раньше генерала и полковника спать не ложились.
Уставший, вечно недосыпающий старший сержант Яценко ворчал:
– Нет ничего тяжелее штабной работы! Сидишь, как проклятый, день и ночь – и никакой видимости!
– Что ты имеешь в виду под видимостью? – спросила Кедрова. – Уж очень ты замысловато выражаешься, Остап.
– Никакой продуктивной работы не видно, вот что я имею в виду. Одна неосязаемая писанина.
– Неужели все эти ящики с «писаниной» неосязаемые? – засмеялась Кедрова.
– Ты все шутишь, Наташа, а я чертовски спать хочу!
Старший сержант Яценко, веселый, добродушный человек, действительно смертельно хотел спать. Вздремнуть хоть бы только три-четыре часа, но так, чтобы никто не потревожил, не разбудил и не спросил ключей от ящиков и шкафов или очередного исходящего номера, казалось ему верхом блаженства.
– Знаешь, Наташа, – сказал он, – я вот дождусь майора Рахманова и буду проситься на отдых, все равно я уже не работник. У меня один глаз только смотрит, а другой давным-давно спит. И тебе советую проситься. Чует мое сердце, будет у нас завтра работенка. Неспроста генерал с полковником заседают- похоже, что к новой операции будем готовиться.
– Что ж проситься, – вздохнула Кедрова, – начальство само знает, когда отпустить.
– Но ведь ты тоже вторые сутки не спишь и вообще все время недосыпаешь. Тебе ведь вредно.
– Э, брось ты это, Остап!
Яценко тяжело вздохнул и, помолчав немного, продолжал:
– Чертежная работа очень уж беспокойная. Ты бы на работу полегче попросилась…
Кедрова нахмурилась и сказала строго:
– Оставь, Остап, не люблю я этих соболезнований!
Яценко улегся на сдвинутые железные сундуки, подложив под голову пухлую папку, и хотя имел обыкновение засыпать почти мгновенно, на этот раз долго ворочался – все не мог успокоиться.
– Мне, знаешь ли, Наташа, – продолжал он, – очень нравится, что ты такая серьезная, рассудительная и строгая.
– Что-то ты сегодня слишком разоткровенничался, Остап? – удивилась Кедрова. – Никак еще в любви начнешь объясняться?
– Я бы и объяснился, да ведь ты смеяться будешь.
– Конечно, буду, – улыбнулась Наташа, обнажив удивительно ровные, влажно блестевшие зубы. – А ты спи уж лучше!
Яценко повернулся на другой бок, но в это время у входа в землянку раздались голоса, и он торопливо поднялся со своего железного ложа: