По темной стороне
Шрифт:
Жаль, конечно, что тут психотерапевтов нету, мне бы не помешало записаться на пару-тройку десятков приемов.
— Девочка, — мягко позвал этот сумеречный, благосклонно глядя на меня.
— Яна.
— Девочка Яна, — усмехнулся он, — и что же ты делаешь здесь одна?
Выразительно оглядевшись, он миролюбиво поинтересовался:
— Раяр где?
Зачем он о хищнике вспомнил? У меня же так хорошо получалось держать себя в руках. А после этого вопроса руки просто безвольно опустились.
— Эээ…
А Яна плакала, обессиленно опустив руки, не имея сил даже вытереть слезы.
— И что случилось? — хмуро поинтересовался этот сумеречный, убедившись, что все это взаправду, и у меня действительно вялая истерика, что я не притворяюсь.
— Меня сектанты того… — голос сорвался, а меня затрясло, — испооортили.
Лицо у Шэйда забавно вытянулось, но он быстро взял себя в руки. И меня тоже в руки взял, чтобы вместе со мной ступить в туман, смешавшись с ним и полностью в нем растворившись.
Вышли мы уже около двухэтажного, весьма миленького домика, в котором очень уютно горел свет на первом этаже. Туда-то меня и потащили, чтобы я с приятным удивлением осознала, что Шэйн — шикарный мужик.
Чай, по крайней мере он заваривал просто мастерски, и булочки в его доме были свежие и очень вкусные, и кухня такая уютная, очень обычная… безо всяких скелетов и цепей.
— Успокоилась? — поинтересовался этот замечательный нечеловек, подливая мне чаю и с умилением глядя на то, как я с аппетитом доедаю вторую булочку. Первую жевала с трудом, рыдая и икая, а сейчас вот успокоилась, вкус распробовала и очень голодной себя почувствовала.
— Уфпокоилафь, — подтвердила, с интересом разглядывая кухню. Любовь местного населения меня уже даже не удивляла, Шэйна можно было считать оригиналом хотя бы потому, что черный камень он заменил на насыщенное, очень темное, но с явным кофейным оттенком, дерево.
— Тогда рассказывай.
— А что тут рассказывать? — печально вздохнула я, протягивая ему руку над столом. — Поприветствуйте тьму, и вы сами все поймете.
Шэйн не поверил. Несколько секунд он в смятении всматривался в мое лицо, все больше поражаясь той уверенности, которую я испытывала.
— Да быть такого не может, — пробормотал он, ухватив меня за руку. Ладонь у него была теплая и такая… человеческая что ли. Широкая, шершавая, крепкая, успокаивающая такая.
— Тэс гелар.
Тьме я уже даже не удивилась, зато Шэйн подскочил, опрокинув стул, на котором сидел, но не выпустив мою руку, и витиевато выругался на мертвом языке.
— Кто с тобой это сделал? — спросил он сразу же, как сумел изъясняться понятными мне словами.
— Сектанты.
Море непонимания в серых глазах.
— Адепты.
И снова непередаваемый мертвый матерный язык и совершенно невероятное:
— Тебя нужно срочно благословить…
— И вы туда же?! — я грохнула чашкой об стол, не обратив внимания на расплескавшийся чай. — Зачем благословлять-то сразу?
— Чтобы выжечь из тебя эту дрянь, — ничуть не впечатленный моим возмущением, он протянул мне салфетку. Белую, что удивительно. Я так привыкла к черному, что несколько секунд просто разглядывала совершенно белоснежную ткань.
— А с ней жить я что, не смогу? Приспособилась бы как-нибудь.
— Твое тело может не выдержать, и Таргот знает, что случится, если сила выйдет из-под контроля…
— Так вы не обо мне беспокоитесь, да? Вы боитесь, что я вам катастрофу тут устрою и ваш увечный Излом окончательно крякнется. — самое забавное, что мне даже обидно не было. Чего еще я могла ожидать от незнакомого мужика, самой что ни на есть подозрительной наружности? — А что за Таргот такой? И почему он все знает? Раяр вот его тоже упоминал несколько раз.
Он собирался объяснить, я прямо чувствовала это, но, внимательнее ко мне присмотревшись, почему-то передумал.
— У Раяра спроси, пусть он тебя и просвещает, а я не нанимался детей плохому учить.
— Я, вообще-то, не ребенок.
Шэйн закатил глаза, но, вместо того, чтобы сказать какую-нибудь гадость, вернулся к важному:
— Допивай чай, мы отправляемся в Светлую империю.
— Ннне самая лучшая идея, — была вынуждена признаться я.
— Почему?
— Видите ли в чем дело, Раяр тоже считал, что нам нужно к светлым, и даже до храма меня дотащил, там и приготовления к благословению начали, и…
Я замялась, не зная, как ему объяснить, что я из храма сюда сбежала, и если он меня опять туда потащит, есть все шансы, что сбегу еще раз в какое-нибудь совсем неизвестное место.
— И? — поторопил он меня.
— И, собственно, именно поэтому я тут оказалась. Благословляться не хотела очень… вот.
Признание мое произвело фурор. Шэйн медленно поднял опрокинутый стул, так же медленно с совершенно ошалевшим видом сел на него и только после этого выдохнул:
— Ты не могла переместиться самостоятельно. Сила не должна тебя слушать.
Смущенная его видом, я развела руками, чувствуя за собой какую-то вину:
— Ну вот она я, здесь. Сама пришла.
— Человек никогда…
— Слушайте, я же не просто человек, — возмутилась я, на короткое мгновение засомневавшись. А можно ли ему рассказать? Ну, а с другой стороны, Охотник сказал, что я теперь для сектантов непригодна, и мне очень хотелось ему верить, — я бракованный сосуд Рассах, вот.
— И что это значит? — нахмурился Шэйн.
– Понятия не имею, мне так Охотник сказал. Я теперь бракованный сосуд Рассах, и сектантам… адептам больше не подхожу.