По ту сторону неба. Древо жизни
Шрифт:
Учеба тоже подождет, ибо у нее в планах было кое-что поинтересней истории философской мысли и планетарных систем. Ежегодное состязание иллюзий! Приз – сама непредсказуемость, вплоть до пропуска в Замок. Работать вместе с сестрой в самом элитном учреждении Города, и одновременно заниматься своим любимым делом – вот тогда-то отец точно не сможет упрекнуть ее в несерьезности!
Жаль только, что, разлетевшись в предвкушении, она забыла про злополучную пирамидку. А ведь отец всегда ее учил, делать дела сразу, не откладывая!
– Слушаю? – на требовательный звонок она ответила не сразу, а лишь когда отвела душу, припомнив скороговорку на древнем языке. Из-за обилия взрывных согласных та отлично подходила, чтобы выпустить пар.
– Эви? У тебя что-то случилось?
Да нет. Просто, падая, она случайно выпустила заготовленную идею, которую собиралась отрепетировать за домом. И пышущий оптимизмом фейерверк весело прокатился по всем комнатам, наверняка переполошив всех соседей.
– Ладно тогда. Свяжись, если помощь нужна, не молчи, – на прощание Улла окинула неодобрительным взглядом разбросанные по комнате коробки, но промолчала. Со дня свадьбы она не сделала Эви ни одного замечания, не выговорила за беспорядок или зажженный свет до глубокой ночи. Не хотела навязываться, еще больше травмировать. И глубоко в душе девушка была ей за это благодарна. Однако это не отменяло тот факт, что вся ее жизнь по-прежнему была у родителей как на ладони.
Аптечка с повязкой, снимающей боль, находилась прямо под приемником. Каждый день по нему передавали прогноз погоды и последнюю сводку новостей. Хотя в самом городе жителей было не так уж много – всего каких-то семь миллионов, сущие пустяки по сравнению с имперскими мегаполисами соседей, – так что новости можно было узнать и посредством сарафанного радио. Например, какое очередное название Совет собирается присвоить городу, который за всю историю своего существования успел сменить дюжину имен. Их заучивали в детских группах как цвета радуги: Кэмерин, Ванжи, Чанте, Эридий, Макои. Каждое последующее казалось лучше и уместнее предыдущего, пока не озвучивали новый вариант. Так что для всех город оставался просто Городом, с большой буквы.
Из приемника неожиданно раздался мягкий протяжный сигнал, и Эви на секунду застыла, приложив лечащий шар к совершенно здоровой руке. Фух, сегодня же только середина недели. Последний, Седьмой день обычно знаменуется затяжным дождиком – а с утра с неба так и не упало ни единой капли, сочувствующий салют в сторону метеослужбы. Почему всех так напрягает конец недели? Потому что в этот день ровно в полдень с главной башни Замка раздается звон, отдающийся эхом в каждом доме. Это значит, что произошли очередные изменения. И наутро поменяются чьи-то взгляды, вместо фруктового сока на завтрак захочется молока с щепоткой корицы, или сменится вывеска в соседнем магазине. А у кого-то появятся и черно-белые траурные ленты на окнах. К счастью, последнее случается крайне редко, и горожане почти забыли, как следует горевать по ушедшим.
Зато они очень хорошо умеют праздновать. Вот и сейчас матовый белый шар приемника окрасился в нежно-салатовый. Цвет праздника – но почему завтра, ведь до дня иллюзий еще несколько дней?
Отвергнутые
Ему никогда не надоедало смотреть на звезды. Погруженный в сон, Шен все же мог путешествовать. Далеко за пределы ковчега, и дальше, к неизвестным планетам. Пусть тело лежало в заточении, стиснутое стенками саркофага, но в своих грезах он был по-настоящему свободен. Целая вселенная простиралась перед ним: подернутые туманной вуалью холмы, зависшие в воздухе огромные каменные глыбы, закручивающиеся спирали световых лабиринтов, отливающие всевозможными оттенками – во сне он мог видеть гораздо больше цветов, чем обычным зрением. Хоть какое-то утешение.
В тех немногих свитках, что ему удалось прочитать, людей неизменно восхищало раскинувшееся над их головами звездное небо. Многие готовы были отдать полжизни, чтобы хоть немного стать ближе к завораживающему свету далеких миров. А он… Ему посчастливилось затеряться в бескрайних просторах космоса, стать его частью на несколько сотен лет. И пусть для кого-то это было ссылкой, сейчас он же не мог представить себе иной жизни.
Их сослали за грань, в вечную темноту. Заставили корабль неподвижно застыть на невидимой границе. Город виднелся вдалеке, словно гигантская капля росы на подносе из туманных колец – полоса белесая, бледно-желтая, васильковая, персиковая. Все сплошь бледные, сдержанные полутона. И сам город, плывущий среди звезд, был старательно задернут белесой дымкой, будто кто-то пытался спрятать, укрыть свое сокровище от посторонних глаз. И они, Шен и остальные пленники ковчега, стали для родного города чужаками. Можно было дотянуться до любого мира – но не проникнуть сквозь призрачную завесу. Шен мог наблюдать жизнь на других планетах – но не мог общаться с подобными себе, оставшимися по ту сторону защитного кольца горожанами и погруженными в глубокий сон другими ссыльными.
Живы ли родители? Их обвинили напрасно, ни отец, ни мать не были причастны к заговору. И пусть бездна замедляет старение в несколько сотен раз, отцовская седина, наверное, уже посеребрила всю голову. Самому Шену было восемь – не повезло, как сокрушались тогда знакомые, ведь будь он всего на год младше, и избежал бы наказания семьи. Теперь же, если верить звездному круговороту, ему исполнился двадцать один. Уже. Еще чуть-чуть – и долгожданное совершеннолетие. Неужели придется встретить и старость здесь, в заточении?
– Вот он, смотрите!
Собравшихся на главной площади было столько, что вымощенная белым камнем звезда превратилась в ярко-синюю, под цвет праздничной одежды горожан. Навстречу Шену двигались треугольники жилых кварталов, расчерченные густо-зелеными прожилками парков и цветников. Город перестраивали, и не раз. Теперь он выглядел словно огромный пирог, с высоким многоступенчатым зданием в центре. На окраине клубилась матово-бледная дымка Туманного кольца. Сверкала на солнце вода в городских каналах.
– Он ведь не приземлится прямо на наши головы? – спросила какая-то женщина, с опаской глядя на выплывающий из облаков силуэт корабля. На ней, в отличие от остальных, одежда была жемчужно-белого оттенка.
– Не бойтесь. Если уж Светлые сами решили контролировать процесс, – отозвался мужчина рядом с ней, в такого же цвета униформе и знаком Города на груди: двумя пересеченными сферами со сверкающей звездой посередине. Такие могли носить только члены Совета Двенадцати – и сейчас все они в полном составе присутствовали на значимом событии. Амнистия осужденных еще во времена Первой Эпохи. Честно говоря, про них уже успели благополучно забыть. Да и мало кто верил, что столь длительное пребывание в бездне хоть кого-то оставило в живых.
В любом случае, почему именно сейчас?
Кажется, Ниэн произнесла это вслух. Но на это ее собеседник промолчал, наблюдая, как огромный ковчег, словно сошедший со старинной гравюры, медленно садится посреди площади. На самом верху языками пламени горели фигуры Светлых, хранителей Города со времен его основания. Всего четверо. двое с обликом мужчин и две женщины. Это по их требованию изгнанников вернули на родину. И потребовалось немало времени, чтобы каждый из Двенадцати дал свое согласие. Ниэн, к слову, была последней. Она и сейчас без особого энтузиазма наблюдала, как ковчег окутывает защитный купол, как внутрь поднимаются бригады рабочих и докторов.