По ту сторону порога
Шрифт:
Вдруг в прихожей зазвонил телефон, не дав закончить Мире Михайловне, как мне показалось, сакраментальную фразу.
– Алло, да! – доносилось до меня. – Конечно, Ваш заказ был готов ещё пару дней назад. Приезжайте. Сегодня? Ну, можно и сегодня. Хорошо, до встречи.
Потом Красовская вернулась, и задумчиво оглядев гостиную, сказала:
– Думаю, пора приступить к нашей работе, а то мы так с Вами ничего не заработаем.
– Мира Михайловна, я готов. С чего начнём?
– Начнём с ревизии картин. Сразу оговорюсь о своих работах, предпочитаю писать маслом по холсту, но
– Да вижу.
– Рамы для картин заказываю в багетной мастерской. Получается дороговато, но это того стоит. Картины в багетах смотрятся солидней. Единичные экземпляры, например, заказ состоятельного клиента, для оформления просто сдаю багетчикам, там мастера сделают так, что картина с рамой смотрятся как единое целое.
– Понятно.
– Для акварелей и графических работ использую обычные деревянные фоторамки, продаваемые в книжных магазинах. Они дешевле, но их оформление по времени получается дольше, поскольку надо ещё дополнительно изготовить паспарту.
– Что, простите, изготовить?
– Паспарту – это внутренняя рамка…. Виктор, ладно, не забивайте голову, потом всё покажу и поймёте.
– Хорошо.
– После оформления картин соответствующим образом, их следует сфотографировать, создать общий каталог, который в свою очередь и будет Вашим основным инструментом для предложений.
– Я понял.
– Тогда сегодня разложим картины, написанные маслом, а завтра займёмся акварелями.
От слов мы перешли к делу. Все, имеющиеся в доме картины, кроме тех, что висели на стенах, аккуратно перенесли в гостиную. А там уже начали их сортировать по сериям: натюрморты, пейзажи, портреты, фэнтази и абстракция. Отсортированные работы составляли по разным углам комнаты.
Перебирая портреты, с удивлением обнаружил, сначала изображённого бородатого старика, который вчера так настойчиво заманил меня в драку, потом портрет той дамы в старомодной шляпке, а также гражданина в камзоле и треуголке.
– Что-то не так, Виктор? – спросила Красовская.
– Ну, как Вам сказать?..
– Это Павел Петрович Бажов – уральский сказочник, – пояснила она, подойдя ко мне. – Разве Вы его не узнали?
– Узнал.
– Эти портреты… назовём их – горожанин и горожанка XVIII века.
– Хм.
– Дама – очаровательна, грациозна. Посмотрите, Виктор, какая стать. Настоящая столичная штучка. Вы не находите?
– Согласен с Вами. Но хочу заметить, что вчера случайно я с ними встретился на улице у пекарни. Эти трое настоятельно просили меня разнять драку, в результате чего, я получил синяк под глазом. А потом все они таинственным образом исчезли.
– Вы уверены, что это были они?
– Как в себе самом!
– Что я могу сказать, – слегка улыбнувшись, сказала Красовская. – В следующий
– Мира Михайловна, Вы не верите мне?
– Почему же? Охотно верю. Только сейчас нам надо работать.
Последняя фраза прозвучала холодно, что меня несколько смутило, но я не мог не согласиться с этим.
– Да, да, конечно.
– Чтобы данные портреты не «мозолили Вам глаза», спрячу их в кладовку, они не для нашего каталога.
Красовской не было какое-то время. Чтобы себя чем-то занять, стал пересчитывать картины, что были без рам. Получилось тридцать восемь. Остальные, а их я насчитал сорок девять, имели багет в основном золотистого цвета, различавшийся по форме нанесённого орнамента.
Подбирая оброненные на пол кисти, случайно задел составленные вдоль стены картины, и они по принципу домино повалились в одну сторону. Сразу расставил всё, как было. Но меня заинтересовала работа с изображением младенца в виде белого ангела на голубом фоне. Взгляд ребёнка был не передаваемо выразительный, «сверлящий» до глубины души. Картина написана каким-то особенным способом, казалась объёмной, малыш на ней словно живой. Вот сейчас впорхнёт в комнату и начнёт общаться со мной. Подождите, подождите!.. Эти глаза! Так это же… Мира Михайловна! Правда, очень похоже…
– Дайте сюда! – раздалось у меня за спиной.
Тут же хозяйка буквально выхватила у меня из рук картину.
– Это тоже не для выставки, – с нескрываемым волнением в голосе сказала она.
С картиной Красовская удалилась в свою комнату, оставив меня недоумевать по данному поводу. Более того, мне было страшно неловко, поскольку я не понимал, что собственно не так. Почему Мира Михайловна так реагирует, ведь я всего лишь разглядывал одну из её работ?
Меня начало терзать беспокойство, грозившее перерасти в «паническую атаку». Немного походил по комнате, старался дышать, попеременно напрягая и втягивая живот. Так меня учили делать в больнице, реально действенный способ. Психотерапевты этот метод успокоения называют – «дыхание животом».
– Чего ты так разволновался? – спросил Ден, как всегда проявившись неожиданно.
От его вступления холодок пробежал по моей спине.
– Пей чай, будет легче.
Взял свою чашку и сделал большой глоток уже остывшего напитка.
– У хозяйки есть секреты, выдавать которые она бы не хотела, – шёпотом сказал я.
– Молодец, Витя, правильно рассуждаешь! – одобряюще сказал голос. – Но это её тайны и не стоит тебе из-за этого так напрягаться. Расслабься. Сейчас Красовская проревётся и возвратится к тебе.
– Она, что плачет?
– Представь себе.
– Ничего не понимаю.
– Что тут понимать? Говорю тебе, расслабься.
– Хорошо, хорошо, Ден. Только исчезни, сам разберусь.
Хозяйка вернулась в гостиную минут через десять. Вытирая платком глаза и шмыгая носом, устало она села на диван.
– Виктор, предлагаю на сегодня закончить. Чего-то я сегодня не в духе. Продолжим завтра.
– Хорошо, как скажете. Только я…
– Идите уже, Виктор!
Вышел в прихожую и быстро оделся.