По ту сторону ПравоСудиЯ

Воробьев Виктор Анатольевич

Я не зря спрашиваю вас об этом. Я вспоминаю свои прежние знания об этом, чувства, эмоции, переживания, которые возникли у меня (а точнее, которых не возникало) при упоминании этого слова. Смешно сказать, но я, будучи, как я считал, всесторонне развитым, образованным человеком, депутатом, представительного органа местного самоуправления, абсолютно не имел ни малейшего представления о том, что на самом деле представляет из себя тюрьма, какие люди там находятся, почему они туда попадают, чем занимаются, какие проблемы испытывают. Я, как и миллионы наших сограждан, даже ни разу не задумывался над этим, полагая, что и так все понятно и нечем тут интересоваться. А между тем, центральная городская тюрьма находилась именно в моем округе. Более того, я даже жил напротив тюрьмы (как шутили мои сокамерники, «раньше жил напротив тюрьмы, а теперь живу напротив дома») и по нескольку раз за день проезжал мимо тюремного забора, абсолютно не обращая никакого внимания на тюрьму.

В общем, как вы понимаете, о тюрьме я не знал абсолютно ничего, о чем впоследствии я не раз пожалел. Во всяком случае, мне этих знаний очень не хватало. Хотя нет, эмоции, а точнее чувства, связанные с тюрьмой, все же были. И это было связано

с разными людьми, моими знакомыми, которые, вернувшись из тюрьмы, очень стеснялись этого и никогда не распространялись по этому поводу. Наверное, именно эта их реакция и вызывала негативное отношение к этим людям, как к людям второго сорта что ли, людям, однозначно и безоговорочно виновным в совершенном преступлении и понесшим за это унизительное, но справедливое наказание в виде изоляции от общества. Для меня не было разницы между тюрьмой и колонией, и я не вдавался в подробности, кто, где и почему лишен свободы. И только сейчас я понимаю, что тюрьма и зона сильно и принципиально отличаются, и сам факт нахождения в тюрьме еще ни о чем не говорит – ни о причастности человека к правонарушению, ни, тем более, о его виновности. Почему же тогда мы вполголоса, стесняясь, смущаясь и краснея, говорим о наших знакомых или близких, попавших в тюрьму, и заранее пытаемся оправдать человека, думая при этом про себя, что невиновные в тюрьму не попадают. Какой смысл ссылаться на статью Конституции, гарантирующую презумпцию невиновности и требовать, чтобы ее соблюдали при проведении следственных действий или судебного разбирательства, какой смысл писать об этом в газетах и сетовать на невыполнение этой нормы Конституции, если мы сами в своих головах, в своем сознании не соблюдаем ее. Мы изначально не предполагаем никакой презумпции невиновности по отношению к другому человеку. Мы считаем, раз попал, значит, однозначно виновен. Ведь мы сами позволяем следственным органам исходить из изначальной виновности человека, настраиваем судей на обвинительный уклон, мы позволяем потакать и угождать нашему же общественному мнению, сформированному в наших головах средствами массовой дезинформации и гебельсовской пропагандой. Давайте же признаемся сами себе, что мы всегда охотнее верим в виновность человека, чем в его непричастность к преступлению, и когда кого-то оправдывают, мы говорим «откупился», а прокуратура и следственные органы, да и суды тоже считают дело проигранным! Вдумайтесь! Они считают дело проигранным, если не смогли осудить или доказать любыми путями виновность человека. Не расследовать дело, отыскать правду или узнать истину, а именно осудить обвиняемого человека. Это ли ни страшно? Ни в этом ли ужас ситуации? Так чего же мы хотим? Какого правосудия и справедливости добиваемся, если главная задача и цель – это доказать виновность человека, а вовсе не найти правду или, как минимум, провести независимое, объективное разбирательство и расследование.

За всем этим стоят планы по преступности, статистика, данные, доклады, отчеты и многое другое. И самое страшное, что такая ситуация сложилась не по недосмотру или чьей-либо халатности. Это общепринятая практика. Это понимают все участники процесса: дознаватели, следователи, работники прокуратуры, судьи, адвокаты, представители по правам человека и так далее. Просто система «правосудия» выстроена именно так и именно с такими акцентами. Все участники процесса вынуждены играть по этим правилам и в рамках этого игрового (а не правового) поля. Как только кто-нибудь из участников отклоняется от заданных правил и начинает поступать по своим правилам, не считаясь и не договариваясь с остальными, система тут же вышибает его из игры с довольно-таки серьезными и болезненными отрицательными последствиями. Как правило, у него больше не остается шансов продолжать работать в этой системе. И это в лучшем для него случае. В худшем – он может оказаться и по другую сторону от участников процесса. Простите меня за немного путаные объяснения и рассуждения. По ходу повествования я обязательно все поясню, приведу некоторые примеры, и тогда станет более понятно, о чем я говорю.

А что же может сделать тот несчастный, который изначально находится по другую сторону этого процесса, этого большого шоу с заранее известным или, как минимум, планируемым результатом? Как правило, он может лишь наблюдать. Не густо, правда? Как сказал следователь, работающий над моим делом, а потом еще и мой адвокат (один из ведущих специалистов нашего города): «Существует такое понятие как судьба, и значит так суждено». Не правда ли, звучит очень обнадеживающе и совсем не безысходно. Вот с этим и сталкивается человек, попавший на место обвиняемого. С этим пониманием ему приходится мириться и уживаться, осознавая свою беспомощность изменить что-либо или повлиять на что-то. Хотя, могу вас успокоить, не многие заключенные в принципе понимают это, и не многие над этим задумываются. Большинство людей просто принимают то, что есть, как данность, и воспринимают будущее как неизбежное, уповая на милость и жалость обвинителей, смиренно покоряясь судьбе. А может они просто изначально знают результат и даже не стараются понять или проанализировать, что и почему. А зачем? Ведь все равно ничего не изменится.

Самое интересное, что все, что я вам сейчас рассказал, не является тайной или каким-либо открытием для тех, кто постоянно сталкивается с этой системой или каким-либо образом связан с ней. У вас есть знакомый следователь, адвокат, прокурор или судья? Спросите его об этом. Пусть он вам расскажет, как ему работается во всем этом. Сколько жизней и загубленных судеб на его счету и на его совести? Сколько раз он переступал через себя и закрывал глаза на что-то в угоду этой системе, сколько раз ему приходилось идти на сделку с совестью, если она конечно у него вообще есть? Хотя не думаю, что он скажет вам правду. Скорее всего, он постарается попросту отшутиться. Потому что это очень уж личное, и тысячи «служителей закона» живут с этим – и ничего, нормально. Но все-таки я уверен, иногда у них бывают моменты откровения с самим собой, и уж себя-то им точно не обмануть, как не обмануть и Бога.

Ну да ладно, что-то я углубился в высшие духовные материи и отвлекся от основной цели моего повествования. Хотя все относительно, и еще неизвестно, что на самом деле первично, а что вторично.

Ну, а пока вернемся непосредственно к описанию тюрьмы, ее обитателей и жизни в ней, а точнее – существованию, так как мало кто может назвать это жизнью. Каждый арестант живет постоянным ожиданием чего-то (свидания, звонка родным, прихода адвоката, рассмотрения жалобы, суда, этапа и так далее). Люди пережидают время нахождения здесь и дальше уже разъезжаются кто куда. Кому как повезет, или как суждено. Другой вопрос, что это время у некоторых составляет несколько дней, а у некоторых несколько лет. Да, да, я не описался. Мне приходилось встречать людей, сидящих по несколько лет, и при этом еще не осужденных. Другими словами, еще никто не может утверждать, что они виновны в чем-то и вполне вероятно (то есть вполне может оказаться), что они вовсе не виновны, и в таком случае их надо будет отпускать. Хотя, если честно, мало в это верится. И не потому, что я уверен в их виновности, а потому, что наша система «правосудия» никогда не допустит этого. Ну, разве что в одном из тысячи случаев, да и то, если вмешается какое-нибудь заинтересованное лицо или же общественная организация (типа общественной палаты), с целью набора политических очков и формирования общественного мнения о независимости от власти и близости с народом. Но это будет просто чудо, поэтому мы не берем это в расчет.

Вы спросите, почему же государство не допустит этого? Да все очень просто. В случае признания этих людей невиновными, автоматически появляется виновный в том, что они несколько лет находились в тюрьме и были изолированы от общества. А ведь потерянные годы и сломанную судьбу никто не в силах вернуть человеку. Вот и придется в этом случае признавать ошибку и искать «козла отпущения» среди работников следственных органов, прокуратуры, судов. А это значит, что придется и наказать этого негодяя и, возможно, даже лишить очередного звания или перспектив продвижения по карьерной лестнице. Но самое страшное то, что придется во всеуслышание признаться в несовершенстве правоохранительной системы, по вине которой произошло такое вопиющее нарушение и ущемление прав и свобод человека. При этом у различных правозащитников и общественных организаций сразу возникнут сомнения и ненужные вопросы по поводу того, сколько же еще несчастных находиться в тюрьмах и скольким людям ломают жизни и судьбы такими ошибками по всей стране. Зачем государству такой «геморрой» на свою пятую точку? Гораздо лучше признать людей виновными, упрятать на несколько лет в тюрьму «законно», и никаких вопросов ни у кого не возникнет. А все их «касатки» (кассационные жалобы) и «надзорки» (надзорные жалобы) будут абсолютно лишены смысла и вряд ли что-то изменят. Все ведь понимают ситуацию, и никто не захочет быть крайним в системе. Вот такой нехитрый расклад, а мы тут лезем со своим правосудием и претензиями на объективное следствие и справедливое судопроизводство. Это никому кроме нас не нужно, и нечего влезать и баламутить воду.

Особо пытливые заметят, ведь есть Европейский суд по правам человека, куда можно обратиться для защиты своих прав. И вы будете абсолютно правы. Он есть! Только прежде чем туда обратиться, надо выполнить ряд действий и соблюсти определенные условия. На все про все уйдет несколько лет и приличная сумма денег. Для начала надо получить приговор, вступивший в законную силу, а вступит он лишь после рассмотрения судом второй инстанции вашей кассационной жалобы. А это, в свою очередь, еще около 4-5 месяцев после приговора суда первой инстанции, а то и больше. И нечего кивать на сроки, указанные в УПК (в течение месяца). Они никем не выполняются, и это считается вполне нормальным явлением. Даже адвокаты постепенно привыкают к тому, что нечего на это жаловаться, все равно бесполезно, поскольку это не будет признано нарушением. Меня поначалу такое положение дел приводило в шок. Я же «святая наивность», все никак не хотел понимать, что, оказывается, так легко, бесцеремонно и, главное, безнаказанно можно нарушать закон и при этом считать это вполне нормальным явлением. Мои адвокаты слушали меня, сделав озабоченные лица, кивали головами под мое негодование, понимали меня, полностью соглашались со мной, но поделать ничего не могли. Ну, нет, конечно, мы даже как-то послали несколько бумаг о фактах нарушения законов, сроков и о некоторых вопиющих нарушениях, допущенных во время проведения следственных действий, но получили ответ, что все проверено и никаких нарушений не обнаружено. А все, что не смогли опровергнуть, обозвали технической ошибкой следователя. Все указанные нами в жалобе факты быстренько подчистили и подправили необходимое в деле, а следователю дали по шапке за такую невнимательность и разгильдяйство.

Во время процедуры продления сроков моего ареста следователь не подал в нужные сроки в суд ходатайство о продлении ареста и, соответственно, меня должны были отпустить, поскольку получалось, что мое дальнейшее содержание под стражей никому больше не требовалось. У меня на руках находилась копия ходатайства, датированная первоначальным числом. Однако впоследствии дату входящего в суд письма переправили на более раннюю. Нам этот факт объяснили как опечатку при подготовке документов. В итоге суд, конечно, принял сторону прокуратуры, и меня оставили под арестом. Это было одно из моих первых разочарований в нашей судебной системе. Кулуарно моим адвокатам знакомый судья сказал, что никто не осмелился бы меня отпустить, хотя все прекрасно понимали ситуацию и знали о допущенном нарушении. Кассационная жалоба также не изменила результата.

Помимо этого, с самого начала всего «представления» было еще одно вопиющее нарушение. Заинтересованные лица настолько запутались в своих подтасовках и фальсификациях, что у меня на руках оказалось два разных варианта предъявленного мне обвинения, с абсолютно разными суммами вменяемой мне взятки! Оба варианта были подписаны прокурором. Однако на все наши жалобы и просьбы разобраться с этим вопиющим фактом, дискредитирующим все обвинение и влекущим отмену дела, никакой реакции не последовало. Нам опять же объяснили это технической опечаткой при копировании документов. Однако даже человеку, абсолютно не знакомому с копировальной техникой, понятно, что это полный бред и такого не бывает, поскольку сумма в документах при копировании сама меняться не может. Суд также проигнорировал этот факт.