По ту сторону рассвета
Шрифт:
Эминдил пригладил пятерней волосы и куда-то исчез. Появился через пару минут, с горсткой мелкого хвороста в руках, с пучком можжевельника и полыни.
— Что же мне делать? — всхлипнул Гили. — Ой, что же мне теперь делать?
— Хороший вопрос, — Эминдил вырыл ножом маленькую ямку, сложил туда хворост. — Посмотри дальше. Это не единственная могила. Ты разве не будешь совершать возжигание? У вас не знают такого обычая?
Он ударил кресалом, протянул Гили дымящийся трут. Лицо оставалось спокойным. Он что, совсем без сердца?
Гили поджег костерок и
Он не бессердечный, понял Гили. Просто на его памяти это уже не первая деревня-могила и не вторая.
— Зажигаем, — тихо сказал он. — Но ведь они не видят… Сидят в своей Благословенной Земле, а о том, что здесь творится — и знать не хотят…
— Это нужно не Валар. Не Ниэнне, не Намо… Это нам нужно, парень. Чтобы помнить — мы еще живы и кое-что можем.
— Ну, вот что, — вмешался Алдад, — возжигание — дело, конечно, богам угодное но тебе ж, Рыжий, нужно как-то дальше жить. Ты шел за мной от самого Гелиона, ел мой хлеб. Заплатить ты не можешь, родичей у тебя здесь нет. Поэтому думается мне так: ты проследуешь за мной до Амон Обел и там, на тинге, я объявлю тебя своим рабом.
Гили от потрясения и неожиданности не знал, что сказать — только головой тряхнул.
— Чего мотаешь башкой? — голос Алдада сделался жестким, глаза сузились. — Ты — что надо: смышленый, смирный — не бойся, к черной работе не приставлю. Будешь работать по дому, годика через три хорошо тебя женю. Мои рабы не бедствуют, не дрожи.
— Я свободнорожденный! — крикнул Гили.
— А чем докажешь? Кто здесь тебя знает? Не вздумай бежать сейчас — я объявлю, что купил тебя на востоке и положу награду тому, кто тебя отдаст.
— Ты кое о чем забыл, почтенный Алдад, — подал голос до сих пор молчавший Эминдил. — Морфан, которому через жену Руско приходится племянником — может статься, еще жив.
— Как бы не так. Он подался в Димбар, орков бить, и, наверняка давно уже сложил там кости. Я знаю, потому что прежде он ходил с нами. Думаешь, как он взял себе жену на востоке?
— Так ты все знал, — проговорил беоринг. — Знал и молчал, чтобы в нужный час Руско от потрясения не решился тебе возражать.
— Знал, — подбоченился торговец. — Ну и что?
— Ну и сука же ты, почтенный Алдад, — покачал головой Эминдил. — Ну и сука.
Все это время Гили потихоньку двигался к опушке.
— Стоять! — крикнул Алдад, заметив это движение. — А ты, горец, помолчи. Тебе он никто, ты всего лишь задурил ему голову болтовней об эльфах, которая ничего тебе не стоила. А я собираюсь дать ему верный кусок хлеба и крышу над головой. Чего ты здесь разеваешь рот? Что ты можешь ему дать? У тебя на лбу написано, что умрешь ты не в свой срок и скверной смертью, а парень — не вашей кости, он жить хочет. Что такое свобода? Посмотри на него, Гили: одна пара штанов, тощий плащик и меч за плечами. Сапоги носит в мешке, чтоб не побить
Эминдил посмотрел в глаза Гили. Впервые мальчик обратил внимание на то, какого они редкого цвета — темно-серые, как у младенца.
— Ничего, — сказал он. — Ничего, кроме свободы и своего заступничества.
— Ну, ты понял? — повернулся к Гили Алдад. — Перестань валять дурака и иди сюда.
— Нет! — крикнул Гили и кинулся в лес.
Двое — раб и охранник — погнались за ним, и оба упали: Эминдил швырнул им в ноги ножны от меча. Сам меч уже был в его левой руке: в быстром движении лезвие на миг предстало сверкающим колесом. Все шарахнулись в стороны, Алдад оказался отрезан от своих слуг. Поддев ногой, Эминдил подбросил ножны и поймал их правой рукой.
— Назад! — завопил второй охранник, натягивая лук и целясь из-за воза.
— Если ты хочешь остановить меня, — сказал Эминдил, перемещаясь так, чтобы солнце било стрелку в глаза, — то бери или выше или ниже; или в голову, или в сердце. Потому что в ином случае я все же доберусь сначала до уважаемого Алдада, а потом и до тебя.
— Не дури, — купец побледнел. Двое упавших поднялись с земли и ринулись на Эминдила, после короткой свалки картина выглядела так: один стоял на коленях, зажимая пальцами разбитый нос, второй лежал, оглушенный ударом плашмя. Эминдил отступал к лесу, прикрываясь Алдадом, у горла которого держал меч. Остальные стояли, растерянные.
— Я найду тебя… — тихо сказал купец. — Я и тебя найду, и мальчишку…
— Меня восемь лет не мог найти Саурон, — весело ответил горец. — А у тебя кишка тонка.
— Так ты и здесь будешь скрываться? — Алдад нехорошо засмеялся. — Опять без крова? Без семьи? Из-за какого-то паршивого мальчишки?
— А мне терять нечего, Алдад. Я нищий оборванец, в кошеле — вошь в петле, и Намо Судия уже охрип меня выкрикивать к себе в гости. И тебе нечем мне угрожать и нечего мне посулить. Ступай, Алдад, ищи в другом месте себе трэлей, — он оттолкнул купца и исчез в лесу, как его и не было.
Гили бежал даже тогда, когда уже дышать не мог, перестал чувствовать ноги, а ребра наоборот чувствовал так, словно вот-вот они хрустнут под напором раздутых легких. В горле его пересохло, пот заливал глаза. Наконец он споткнулся о корень и упал.
Постепенно восстановилось дыхание и сердце перестало рваться наружу. Гили встал на колени и осмотрелся.
Кругом был чужой, незнакомый лес. Свет, пробивающийся сквозь ветки, был уже красноватым — солнце опускалось. Гили не знал, что ему делать и куда идти.