По ту сторону рассвета
Шрифт:
Женщина обрела лицо. Лицо без возраста: он не мог бы сказать, есть ли на нем морщины, темного или светлого цвета кожа, каков рисунок бровей… Только глаза впечатались: пронзительно-теплые — так смотрела мать, когда думала, что он спит и наклонялась к постели, чтобы поцеловать в лоб — он не позволял таких нежностей, когда бодрствовал. Но, притворясь спящим, можно было себе позволить… И сквозь завесу опущенных ресниц увидеть ее глаза… Почти такие же.
Госпожа Ниэнна? — угадал он.
Просто: Ниэнна. Следуй за мной.
И так — с каждым?
С каждым.
И хватает времени?
Здесь нет времени.
…Сколько раз это было — нет времени. Нет времени спать — нужно вскочить в седло и ехать биться. Нет времени хоронить павших — нужно бежать. Нет времени любить — нужно скрываться… Нет времени страдать — нужно освободиться от ремней…
А теперь слова обрели новый смысл: нет времени. Просто его нет — и все…
Серая мгла расступается — и вновь смыкается позади. Если бы не скорбная фигурка, если бы не туманно-серый плащ — он бы потерялся здесь.
Насквозь…
Чертог Мандоса — где он, этот чертог? Где пол, стены, потолок? А впрочем — зачем, ведь ни одна родная душа ему не встретится. Легким дыханием, далеким шумом он ощущал чье-то присутствие — наверное, другие смертные феар… Через эти покои должны были проходить тысячи — он не хотел всматриваться и вслушиваться…
Насквозь…
Он различил впереди ворота — высокая узкая дверь, без створок и петель, даже просто арка. К чему двери, если феар не задерживаются здесь?
Здесь должна была быть толпа, но он вышел за ворота — один. Каждый выходит сюда один. Каждый здесь — один…
Один на один — с чем?
Он сделал шаг — и оказался на краю.
Пламя и холод. Звезды и тьма. Любовь и страх.
Солнце находилось под ним — нестерпимо яркая корона, рваные края, встрепанное пламя — вовсе не ровный круг, каким оно видится с земли. Луна была над ним — наполовину погруженный во тьму серебристо-мертвенный, изрытый оспинами шар. Звезды были кругом — разноцветные, немыслимо большие, неисчислимые.
И был — ветер. Воздуха не было, но ветер был. Солнечный — бил всего сильнее, трепал волосы. Звездный — доносился отголоском далеких штормов.
Осталась малость: сделать последний шаг, подставить раскинутые руки солнечному ветру — и улететь сгустком чистого света — куда? Какая разница? Берен знал — счастье этого полета не сравнимо будет ни с чем, пережитым до сих пор и непережитым за все те годы, которые смерть отняла…
Там, в конце пути… Будь он в оболочке тела, осознание этого прожгло бы его до слез: дом. Настоящий, вечно меняющийся и неизменный дом его души. Тот самый, из-за которого он так мучительно завидовал эльфам: пасынок Арды — ее детям…
Оказывается, дом у него есть. И дом его зовет. Сквозь бесконечное пространство Берен слышал этот призыв всем существом — и уже почти откликнулся, почти шагнул…
А как же мои предки? Как же люди, ушедшие туда, в мрачный чертог без памяти и света?
Их час придет. Тебе позволено идти раньше. Иди же.
Он отступил и сел на край пропасти.
Прости, Высокая. Я не могу. Я обещал ждать.
Жди, — она кивнула ресницами и исчезла.
Он ждал. Сколько? Ах, да, здесь же нет времени…
Берен?
Еще не обернувшись, он уже знал, кто это и почувствовал теплый толчок радости: даже здесь встреча с другом — это встреча с другом.
Финрод…
Он увидел эльфа таким, каким запомнил его тем вечером на балконе его дворца в Нарготронде: босиком, в расшнурованной рубахе, с распущенными волосами и без украшений. Это было хорошо — он боялся увидеть его таким, каким видел в последний раз — в подвале Тол-ин-Гаурот. А каким его видит Финрод?
Говорили, что здесь каждый одинок. Как же так?
Кому суждено — встречаются. Идем. Тебя ждут.
Будь у него живое сердце — оно забилось бы бешено.
Ты вовремя. Еще немного — и я бы прыгнул.
Через стену?
Какую стену?
Миг — и Берен увидел ее. Мерцающая бездна исчезла, вместо нее — сколько хватало глаз — выросла стена: серый мрамор, потемневший от дождей, увитый плющом…
Миг — и все стало по-прежнему.
А что видишь ты? — глаза эльфа зажглись прежним интересом. Нолдо, для которого знания дороже всех богатств.
Даже здесь. Даже сейчас…
Берен открылся для осанвэ — смотри, Ном! — и на миг Финрод увидел звездную бездну его глазами. Потом все исчезло — для обоих. Осталась лишь серебристая мгла.
Там — мой Дом, Финрод. Я завидовал тебе, как сирота-приемыш завидует родному сыну… Оказалось — зря: у меня есть Дом. Просто, чтобы попасть туда, нужно пройти все до конца. А я не могу. Я кое-что не доделал…
Он почувствовал, что рассказывать Финроду о том, что произошло после его смерти — не имеет смысла: эльф уже все знает.
Откуда?
Идем…
На этот раз — действительно чертоги. Теряющиеся в полумраке ряды мраморных колонн, и — никого, только они двое…
Они двое — и мерцающий в невообразимом отдалении далекий свет…
Далекий свет — и щемяще-прекрасная мелодия, облекающая своды, обозначающая их…
Обозначающая их — там, высоко, не разглядеть: она отражается от потолка, обвивает балки и льется вниз тоненькой струйкой, хрустальным дождем, осыпается яблоневым цветом…