По ту сторону рассвета
Шрифт:
— Эла! — радостно крикнул Креган, вскидывая руки. Его крик подхватили.
— Так как прикажешь тебя понимать, Креган? — перекрывая бурю голосов, крикнул Берен. — Подтвердишь ты беор или нет?
Дэрвин сцепил руки в замок и протянул их в сторону князя. Все умолкли, а потом последовали примеру Крегана.
Потом они по одному подходили к князю и все так же сцепленными вкладывали свои руки в его ладони, повторяя слова клятвы. Берен здорово устал, принимая беор у вождей, собравшихся здесь — но теперь все они были его людьми. Даже Гортон, который продолжал на него дуться, сложил руки в замок и вложил их в руки нового князя, принося беор.
— Как же так, ярн, — спросил он вечером, по дороге в замок. — Что же теперь выйдет, если у тебя с лордом Маэдросом случится размолвка? А она непременно случится…
— Что выйдет? — переспросил Берен. — Я полагаю, что недели через две, когда я тут осмотрюсь, лорд Маэдрос меня выставит.
— Как выставит? — поразился Гортон.
— С треском, мардо, [37] с таким треском, чтобы отголоски пошли. А после этого будет вот что: несколько сотен горцев — я присмотрюсь и решу, кто — последуют за мной. Остальные пошумят и останутся здесь.
37
Мардо — обращение к знатному, старшему, но более официальное, чем фамильярное «хэлди».
— И как же это понимать? — Гортон сверкнул глазом.
— А вот так, мардо, — засмеялся Хардинг, — что если на Север просачиваются какие-то сведения, то Тху узнает, что ярну Берену феаноринги дали от ворот поворот. А тем временем ярн получит несколько сот человек, на уход которых никто внимания не обратит… И что ты с ними станешь делать?
— Мне нужно обучить тысячу мальчишек, — сказал Берен. — Сделать из них быстрое и умелое войско.
— Ярн, — возразил Гортон решительно. — При Сирионе вы с отцом потерпели поражение с пятью тысячами, а при Кэллагане — с четырьмя. Полчища Моргота несметны — что решит тысяча мальчишек?
— Не так давно я бился и один.
— Это не дело, — мрачно сказал Гортон. — Я старый пес и не знаю новых штук. Если у тебя, ярн, что-то на уме, так и скажи.
— Я сказал все, что считаю нужным сказать. Мне нужно около двух сотен человек, которые могли бы обучить тысячу мальчишек и командовать ею. Об остальном говорить пока рано.
— В прежние времена, — не глядя на Берена, сказал Гортон. — Ни один ярн не вел себя так, точно он сам Фаррован-Громовержец. По важным делам войны и мира собирался тинг, и мудрые удерживали молодых и горячих от скорых и необдуманных решений. Может быть, ты и в самом деле задумал что-то разумное, лорд Берен, и твое дело спасет всех нас, а не погубит. Но как я об этом узнаю, если ты будешь молчать?
— В прежние времена, — в тон ему ответил Берен. — Моргот сидел за Железной Грядой и боялся высунуть нос наружу. В прежние времена нечего было опасаться его лазутчиков и предателей. Хэлди, у тебя одна голова и один язык, и диргол ты носишь на одном плече. Двум господам ты служить не сможешь. Решай же, кому ты в конце концов служишь — мне или Маэдросу.
— Тебе, ярн — глухо ответил Фарамир.
— Ну так верь же мне. Не спрашивай сейчас, а просто верь. Неужели это так трудно?
— Ты и представить себе не можешь, как трудно, ярн, — Фарамир коротко поклонился, прижав руку к груди, а потом развернул коня и поскакал обратно, к горской деревне.
— Мне надо было помнить, что ты за игрок, — Маэдрос сгреб нефритовые фигурки в горсть и ссыпал в шкатулку. — Со многими можно с удовольствием играть, но тебе, Инглор, можно с удовольствием проигрывать. Карантир был бы хорошим партнером, но он слишком тяжело переживает поражения.
— Еще один круг? — предложил Финрод.
— Нет. После третьего проигрыша подряд у меня портится настроение, и ты это знаешь. Ты всегда видел всех нас насквозь, Инглор. И сдавал мне одну игру из трех, чтобы я не бесился. Хватит, уже не те времена, когда мне нужна была такая лесть.
— А если ты выиграешь честно?
— Перестань. Честно выиграть у тебя я не могу. Ты был единственным, кто мог обыграть этого… — Маэдрос кивнул в сторону северного окна. — Мне это не удавалось ни разу.
— Ты заранее уверяешь себя в будущем проигрыше. Это плохо, — Финрод расставил фигуры на доске, давая Маэдросу преимущество выбора позиции для своих фигур.
— Я трезво смотрю на вещи.
— Я выигрывал у Мелькора только одну партию из трех. Но я никогда не знал, которую именно выиграю, и поэтому садился за каждую.
— Не называй при мне его прежнего имени. Он Моргот, черный враг, и другого названия ему нет.
— Я только хотел сказать, что было время, когда я ни одной партии у него не выигрывал. И положение никогда не изменилось бы, если бы я однажды раз и навсегда признал себя побежденным.
Маэдрос сел за доску, сделал ход.
— Пятнадцать тысяч в Дортонионе, — сказал он. — И будет еще столько же. А у меня здесь — три тысячи эльфов, пять тысяч вастаков и четыре с половиной тысячи дортонионцев. Они — единственные, кого я могу послать: орки не дают мне отдыха. Тебе удавалось обыгрывать Моргота — скажи, как нам быть с этой игрой?
— Едва ли хоть треть из людей Саурона будет тем, что можно назвать настоящими воинами.
— Нам и ее хватит.
— Это должен быть мощный удар. Нанесенный всеми силами одновременно, неожиданный и жестокий. Вроде этого, — белый король убрал с доски темно-зеленого мага.
— Проклятие! — Маэдрос ударил раскрытой ладонью по столу. — Инглор, мои мысли совсем не на этой доске.
— Мои тоже.
Маэдрос какое-то время молчал, потом решительно передвинул короля на поле «уэста». Здесь ему предстояло сойтись с белым рохиром.
— Ты не можешь от меня этого требовать, — не дождавшись, пока заговорит Финрод, Маэдрос порывисто встал и обошел вокруг доски и друга-противника. — Не можешь требовать союза с Беорингом.
— Почему? — Финрод увел рохира из-под удара. Теперь, если бы Маэдрос выдвинул короля, ему угрожала бы нэрвен.