Но!.. Пролитая вода питает травы-муравы, растущие у притропья, чрезмерно цепкие, невозмутимо охочие до всего приятного, жизнелюбного, кажущегося всегдашним, бесконечным, непрекращающимся, вечным.
Недостаточность сердечная
Сердечная недостаточность в отношениях к природе. Только ли изъян чьего-то плохого воспитания?
Слякоть
Осенняя слякоть вводит в тоскливое беспокойство, даже в нетерпеливый испуг, более того – в жуткий, панический страх.
Тогда как вешняя распутица зачастую позволяет испытывать возвышенно-кипучее состояние, ожидание радости, значит, светлого и хорошего.
Пересменок
Наше вымирающее поколение уступает дорогу поколению другому, следующему.
Может быть, оно будет лучше.
Таким образом происходит новый жизненный виток. Обтекаемый неровный круг. Как яблоко.
И продолжаться тому пересменку до бесконечности!
Пропал человек!
Как просто сказано: ушёл человек. Будто на работу или в магазин. А то и на рыбалку. А может, в лес за первыми грибами. Или отправился прогуляться, подышать свежим воздухом перед крепким затяжным сном…
Забылся, взял и ушёл – навсегда! Без ведома, без спроса. За горизонт. В утреннюю дымку тумана. В небыль.
Памятливость
Тяжело и опасно болен памятью. Последствия непредсказуемы.
Комары-комарики
Белая северная ночь. Злые (от недосыпа?) комары вьются, как коршуны, высматривающие скорую добычу.
г. Коряжма, Архангельская область
В
зиме первоначальной
Окунаюсь в начальную зиму. Взглядом, но как будто всем телом погружаюсь. В её неистовую шалость. В ту холодную солнечность, что настойчиво требует скорейшего выхода, исхода. Широкого разлива, сродни происходящему в весеннее половодье на большой северной реке.
Сколько раз случалось видеть подобное с высоты: с берега ли, а то и протяжённого таёжного угора. И поражаться всячески той естественной прекрасности. Повсеместная заснеженность! Деревья, разной конфигурации кусты, смешанные травы (малые и переростки) обильно припуржены, как припудрены. И то белое безмолвие даже вольные птицы боятся потревожить своими криками и взлётами.
Музыкант
(Поэма)
Музыкант был слабый телом.Музыкант был занят деломНеспокойным и нервозным,Недоходным, несерьёзным.За собой следил нешибко.Но играла нежно скрипка!И весной, тем паче, летом, —Серебрилось небо светом,Как бельё с верёвок вислоПосле новой постирушки…Не хотелось, только вышло —Бормотанье погремушки,Эти шорохи и всхлипыПереросшей древней липы,Под жужжанием пчелинымВ городочке том старинном —В ограждении штакетаИ неровных улиц линий,Для поэзии сюжетомНебо было нежным, синим,Ярко-свежего окраса,Чтобы думать: «Всё прекрасно!»И сказать прилюдно лично:«Всё, как надо, всё отлично!»«Ты играй, не умолкая,Раз случилась жизнь такая!»Надо ж, новое явленье —Продолженье представленья:Ведь ему дана свободаНа все стороны стремленье:Для хотения полёта,Для иного достиженья.Плыли, вовсе не заумны,Струны скрипки – сердца струны.Как прописано и выйдет?Как оно продлится дальше?Пулей, пущенной навылетИз судьбы спешащей нашей.Проявленье зим, где вьюгиИздают иные звуки —Затяжные, словно вздохи:Хороши они и плохи…Или вовсе словно стоны.Не чините им препоны!Снега раннего круженье,Хороводица снежинок —Есть витийство? Есть скольженье?Танец? Или – поединок?Во дворах шуршало шало.Это каждое дыханьеПредвещало, обещалоНаяву чего-то? Втайне?ВычитаньеДней минувших,Где-то лучше.Где-то хуже?ОжиданьеЛет погожих,Так похожих на прохожих:Торопливых, деловитых,Дружелюбных и сердитых,На простых, вальяжно-важных,На трусливых и отважных,Что с серьёзным выраженьемВыполняют все движенья,Никого не отвлекают,Никого не отсекают,Маршируют и шагают,А куда идут – не знают.Не слепцы. Здесь всё иначе —Крайний пункт не обозначен!Нет его в старинных картах,Что висят в стеклянной раме.Не видать в игривых мартах,Ни в июлях с сентябрями.Не сыскать ни днём ни ночью,Не мелькнёт с восходом солнцаВ городке, в который точноВзгляд нечаянно уткнётся.Там на крышах вьётся шиферТреугольнично-двускатный…Коль дошёл до точки – лидер,Первый ты, и люди рады.Что здоров и невредимый,Не пацан уже зелёный,И, как есть, необходимый,И любимый, и влюблённый.Смог домой к себе вернуться,Встрепенуться, улыбнуться,Задержаться у порога.И – от счастья поперхнуться.Похвалить украдкой Бога,Выражая благодарностьЗа случившуюся данность.Вот оно какое, счастье:Уходить и возвращаться!Знаю, каждому знакомаЭта радость: чувство дома!Можно шёпотом утешить,Навсегда спасая души.И лапшу не надо вешатьНикому уже на уши.Посмотреть в окно блаженно,Мол, какая там погода.И вздохнуть обыкновенно,Отмечая час прихода.Помечая день приезда,В эйфории пребывая…Может, сочинится пьесаЗаводная, боевая.И её любой заметит,Ощутив волненья трепет.В шуме клёкота речного,В форме барабана стукаВозникает вдруг и снова.Вот она какая штука!Ладно, стерпит: не обуза —В виде солнечного блюза…Значит, где-то рядом музаПривалилась без конфуза.И дотронулась ладошкаДо покатого плеча —Потихоньку, понемножку,Невзначай, не сгоряча.Или же почти любовно…Впрочем, чувство то условно,Как ребячье, как игра…Наигрались и – ура!Понатешились – пора,Впечатленья успокоив,Роли позабыть героев.…А ещё порой осеннейЗасыпали, просыпались,С каждым ветра дуновеньемЛистья в роще осыпались,Щедро падали без счёта,Чуть звеня: за нотой – нота.И в коры скоблились щели…Слышно, как деревья пели:В канители той ненужнойЗвуки плыли простодушно —С клавишей дощатых лестниц,Прислонённых к старым стенам.И всходил над ними месяц,Как всегда, обыкновенно.Жёлтым свет был. Также синим.Фиолетил. Керосинил.Издавал похожий запах,Будто что-то подгорело.А вблизи, в сосновых лапах,Тёмной ночи небо тлело.Видел музыкант немало —Эту лунную окружность,А душа его играла,И в игре искала нужность.В пьесах тех сводили счётыВсе бесчисленные ноты.Просто так, в другие далиСнежной тучей улетали.И за воющим за ветромТоропились дальше следом.Чтоб сказать кому-то вместе:– До свиданья! Жди известий!И зачем они кружили?И о чём они тужили?И чего они гадали?И надеялись, и ждали?Гомонили, поспешалиОт земной своей печали,От обыденной тревоги,Обретая смысл глубокий.Не соперники разлукам!..И когда один остался,Музыкант наш каждым звукомОт напасти защищался.По незнанью, по наитьюПрибегал к тому укрытью?Времена уйдут раздора?Затянулось ожиданье.Как надежда, как опора —Обострённое игранье!Этот сладостный обычайК скрипочке прикосновенья,Эта тяжкая добычаОзаренья вдохновенья,Чтоб найти, стараясь, личноКлюч от сердца —Ключ скрипичный.МелодичныйКлюч от сердца,Чтоб в себяЗатем вглядеться,На судьбе своей играя,Что-то– Лучше! —Выбирая,Обретая и теряя,Отрицая, доверяя.Сохраняя долго в тайнеГруз души необычайный —Самолучшее твореньеОт порыва вдохновенья.И внедрения потребность —Волшебства в обыкновенность.Пусть он будет новой метой —Звук, дыханьем обогретый!И —Сейчас, а также вскореНе видать большого горя!Не испытывать раздумий,Жить, покуда сам не умер.Быть в извечной круговерти,Прогоняя мысль о смерти,О несчастном, что в итоге —Окончание дороги;О ближайшей перспективеОказаться на обрыве.…Вот смычок на стол отложенИли брошен как попало…Только мир наш ярок всё же —Из лоскутьев одеяло!Из сатиновых заплаток —Цвета радуг. Вечный, значит!Если кто на слёзы падок,Пусть немножечко поплачет.Будут слёзы, словно слиткиДорогих каменьев редких…От игры волшебной скрипкиГнутся жалостливо ветки.И цветут на них сирениТак, как будто в день последний.Много, много, много светаРасплескало это лето!Не уйти от водопадаТех растений аромата,Что на улице и в сквере,В закутке большого парка, —Он горстями счастье мерит,На весу: тепло и жарко!Без стыда и одолженийОтдаётся полной жменей.…Музыкант был слабый телом.Музыкант был занят делом.И была подобьем фантаЖизнь трудяги-музыканта.2–5 марта 2013 г., 27 июня, 12 сентября, 7–8 декабря 2016 г., 26, 30 января, 6, 14–15, 17, 27–28 февраля, 2–3, 8, 10, 17, 19, 21, 23 марта, 23, 26 мая, 1, 8, 26 июня 2017 г.
Контрасты
Заречный храм – как картинка: сияет новенькими (вот что значит реставрация!) куполами и крестами. Даже у бездушного, чёрствого человека, пожалуй, создаёт он благостные ассоциации.
Белый храм и чёрный шлак – отходы городских кочегарок, густо утрамбовавший все подъезды к реке, к паромной переправе.
Контраст. Тёмная мёртвая черта, напоминающая отдалённо контрольно-следовую полосу, тянущуюся по жёлтому песку и спускающуюся к пенной воде.
И величественность древних стен, устоявших пред жёстким натиском времени. Им ещё сказочно повезло: их не обрекли на мученичество, не снесли под основание, не превратили в щебень, не перетёрли в глиняную труху, не сожгли, превратив в прах и пепел.
А потому продолжаться им, жить настойчиво долго, дольше иного человеческого века.
Всё можно?
Вельможная глупость. Всё можно?
Запределье
Пределы нашей смелости ограничиваются страхами, в которые мы всё время вгоняем сами себя.
А ведь иные вечера были будто вчера: яркие, до резко-болезненного (как от вспышек электросварки), воспалённого ослепления в утомлённых зрачках.
Чей черёд?
Красота чередуема. Появится и погаснет, чтобы вновь явиться, предстать миру во всём своём благообразном великолепии.
Как опавшие листья – ничейные, пожухлые, скукожившиеся, надёжно прикрывают собою новую жизнь – траву, цветы, корни робких кустарниковых росточков и набирающих крепость стволиков будущих мощных деревьев. Всю эту бескрайнюю землю укрывают. Всю эту беспредельную, никогда нескочаемую Вечность.
Неправильность
Нигде не правил, никем не понукал. Что, это – неправильно?!
Детская правда
Детская правда всегда маленькая. Она просто не доросла до правды высокой, взрослой.
На Пинеге
Река Пинега у деревни Веркола.
Трудник Анатолий перевозит народ на другую сторону, к монастырю.
Лодка длинная, с высоко задранным килевым носом, юркая, чутко воспринимает каждое колебание волны – нервно вздрагивает и озорно, даже по-хулигански, подпрыгивает и подрыгивает. На всякий случай предупреждаю перевозчика: плавать не умею.