По ту сторону северного ветра
Шрифт:
Вадим повёл Сашу в проход с левой стороны от полотна. Они оказались в зале, где на столах расположились открытые книги, предметы искусства, мебель и всё те же гобелены. Вадим не стал здесь останавливаться и потянул девушку дальше — в огромный зал, уставленный высокими стеллажами. Тысячи книг стояли на полках. Саша увидела не только письмена Гипербореи на корешках, но и знаки, которых раньше нигде не встречала.
«Неужели это она?»
Они шли, не останавливаясь. Проходили через многочисленные арки, поворачивая то влево, то вправо, и везде их
Вадим увлекал Сашу всё глубже в недра подземелий. Они шли быстрым шагом уже больше получаса, но конца и края их путешествию не было видно.
— Вадим, это ведь легендарная библиотека Гипербореи?
— Верно.
— Она где-нибудь заканчивается?
— Я так и не прошёл её до конца. Тебе лучше спросить у тех, кто здесь бывает чаще. Вроде бы нужно несколько недель, чтобы посетить все залы. Здесь собраны все реликвии от начала создания нашего государства, ещё, когда оно существовало в твоём мире.
Спустя ещё полчаса они оказались перед невысокой дверью в маленькой комнате. Вадим прошёл внутрь. За дверью начинался коридор, такой низкий и узкий, что князь едва не касался потолка головой, а плечами гладких каменных стен.
Саша шла за ни, и ничего не видела в кромешной темноте. Вдруг, Вадим резко отошёл в сторону, и Саша ослепла от яркого голубого света.
«Чтоб меня...»
В помещении, куда они попали, находилась высокая арка с голубой завесой. Девушка подошла к ней и дотронулась рукой, но ничего не почувствовала. Пальцы утопали в пространстве по ту сторону портала.
Вадим стоял позади и наблюдал за Сашей. Мужчине не хотелось, чтобы эта женщина, которую он полюбил всем сердцем, ушла в свой мир, чужой для него. Князь снял с себя меховой плащ и укутал в него Сашу.
— Там может быть холодно.
Девушка поцеловала князя и шагнула за завесу.
Сашу обдало ледяной волной. Волосы покрылись инеем. Девушка представить не могла, что ждёт её с той стороны.
Саша находилась в не очень глубокой пещере — до выхода было всего метров десять, не больше. Несмотря на жгучий холод, девушка преодолела это расстояние. Перед взором открылось бескрайнее заснеженное пространство. Спереди и справа виднелись невысокие горные хребты, а влево ледяная гладь простиралась насколько хватало глаз.
«Ну, здравствуй, Таймыр...»
12
— Согрей, меня скорее! — Саша бросилась в объятья Вадима.
Мужчина засмеялся и начал растирать её плечи и спину, согревать своим дыханием замёрзшие руки.
— Ты, Вадим, самый настоящий тиран! Почему ты не сказал, что есть другой портал на мою планету?
— Ты сама ответила на свой вопрос. Я — тиран.
— А ты бывал там?
— Часто. Сейчас это незаметно, но, когда там лето, вода почти вплотную подступает к порталу, остаётся лишь небольшая полоска суши. Саша, если хочешь вернуться домой, я могу проводить тебя, когда там станет тепло и найти людей, которые тебе помогут.
— Скорее всего, меня там уже похоронили. И потом, ты думаешь,
— Идём, я хотел тебе ещё кое-что рассказать.
Они прошли по узкому коридору и направились назад по лабиринту книжных шкафов.
— Ты как-то сказала, что моё имя славянское и распространено в твоём мире, — теперь Вадим не торопился. Мужчина говорил тихо, подбирая слова, — я тогда отшутился, сказав, что ваши имена пошли от наших. Я солгал. Моё имя действительно не имеет никакого отношения к Гиперборее. Его дала мне мать.
Я всегда знал, что она особенная, не такая как все. В детстве Анира рассказывала мне сказки о летающих железных птицах, об огромных зданиях их стекла и камня, в которых как в муравейниках живут люди, о гигантских кораблях из метала, которые могут вместить в себя всех жителей Меру сразу. А ещё читала стихи. Одно я до сих пор помню, оно называется «Жди меня».
— Ни чего себе...
— Когда мне было пять, они с отцом начали ссориться из-за каждой мелочи. Я знаю, что он бил маму и запрещал рассказывать нам свои истории, так он называл эти сказки. Однажды, мама сказала, что уходит, но пообещала мне рано и поздно вернуться. Я жду уже двадцать семь лет.
Сарас и Келен говорят, что скорее всего отец убил её. Эта тема долгое время была под запретом. Отец не разрешал даже упоминать её имя. Все мамины вещи исчезли, как будто она и вовсе не существовала. Братья молчали. Приказ отца был законом для них. А я не мог молчать, потому что слишком хорошо помнил её. Я знал, чего князь нас лишил.
Я спорил с отцом до хрипоты. Призывал сказать правду. Умолял и плакал — чего только не делал, но получал удары кнутом. Ведь я фактически виноват в том, что отец слёг.
Однажды, когда я был уже женат, мы снова сильно поругались. Отец схватился за кнут по привычке, но не учёл, что я стал сильнее и перестал быть забитым ребёнком. Я перехватил кнут, хотя сильно поранил руку, и стал бить его с такой силой, на какую только был способен. Меня оттащили конюхи, которые были неподалёку. Отец мог оправиться, но лекари сказали, что не понимают, почему он не встаёт, как будто больше не хочет жить. Даже перед смертью он не сказал, что стало с мамой. Только признал, что был несправедлив ко мне.
Я знаю, что мама жива и хочу думать, что она просто ушла в твой мир — вернулась домой, и что она сделала это не по своей воле. Братья не верят в это. Или просто молчат. Я не виню их. Им проще думать, что она умерла: если человека нет в живых, то и говорить не о чем. Из-за этого у нас были напряжённые отношения, недопонимание. Иногда я думаю, что нужно было поверить в это и жить так же, как и они. Возможно, тогда всё было бы по-другому.
Я приказал разрушить портал, не только потому, что не хотел, чтобы за тобой пришли другие, но, и чтобы ты не ушла. Чтобы я мог узнать о том мире, о котором рассказывала мать. Я мог попросить об этом Нима уже тысячу раз, но раньше не хотел ничего знать. А тогда, когда я мог погибнуть, вдруг понял, что мне это необходимо. Только теперь Нима не было рядом, зато была ты.