По ту сторону синих гор
Шрифт:
В кого он превращался? Неужели именно так становятся теми, кого в Сивильгарде стараются придушить в зародыше? Если так, то он сам перережет себе глотку, прежде чем уподобится Къярвалю.
Ведь он почти сошёл с ума, когда эйтары ему сказали, что видели Идена и магичку идущими в лес. За мгновение в отравленной ревностью голове оэна промелькнуло сотни мерзких видений, за саму мысль о которых ему сейчас было стыдно.
Всю жизнь Бьёрн считал эринейцев хитрыми, подлыми и лживыми, но доставшаяся ему в жёны женщина, оказалась
Не прекрасные глаза, волосы или губы! Не стройная фигура, пышная грудь и крутые бёдра!
Совершенно не соответствующая канонам кайгенской красоты эринейка открыто и прямо смотрела Бьёрну в лицо, рубила наповал своей честностью и у него волосы на загривке от этого вставали дыбом.
Р-рейна... Кто дал ей это имя? Острое, как лезвие клинка, рокочущее, будто весенние грозы, манкое, словно неразгаданная тайна...
Она сама была той тайной, которую Бьёрн как не силился не мог разгадать.
Он осторожно коснулся пальцами подаренного ею браслета, и по спине поползли мурашки.
Как ей такое в голову пришло? Откуда узнала? Никто в Сивильгарде уже не помнил о том, что когда-то женщины, завязывая на запястье мужчины кожаную ленту, отдавали тому предпочтение перед остальными претендентами на её сердце. Традиция исчезла вместе со способностями женщин к обороту, и только в памяти Ирридэль и её Хранителей ещё оставались смутные воспоминания о тех временах.
Сегодня эринейка сделала Бьёрну больше, чем просто подарок. Она осознанно и безоговорочно выбрала его - не Идена, красивого, покладистого и весёлого. Его! Хмурого, неразговорчивого медведя со шрамами на лице и в сердце.
Только это останавливало Бьёрна от стремления зверя немедленно пометить свою пару. Оэн хотел, чтобы эринейка приняла их обоих. Он всё ещё ждал своего рассвета.
Поднявшись с места, Бьерн подошёл к окну, словно что-то его к нему тянуло, и застыл на месте, неотрывно глядя на разгорающуюся в чернильной бездне небес яркую искру. Она подобно пульсирующему цветку распускала свои лучи-лепестки, затапливая прозрачным сияющим светом дремлющие пики гор, темнеющие громады лесов, заснеженные долины и скованные льдом реки.
Струящееся серебро искрилось в тёмных волосах мужчины, сглаживало шрамы на его лице и отражалось тревогой в глазах оэна Эдерхейда, хмуро наблюдающего за тем, как над Сивильгардом восходит Звезда Вечности.
Времени оставалось совсем мало, и мужчина заторопился. Захватил верхнюю одежду, но не стал забирать принесённый женой ужин. Потом. Надо успеть убраться из халле до того, как зверь услышит зов, и Бьёрн перестанет ему сопротивляться.
В эту ночь все прошедшие оборот мужчины покидали свои дома, потому что эта ночь принадлежала их тёмной, хищной стороне. Тысячи лет назад свет звезды привёл их прародителя Вольха к берегам Ирридэль, и там, в её священных водах, родился первый
С восходом звезды оголённые животные инстинкты обострялись до предела, и кайгены уходили в лес и горы, где их вторая сущность получала свободу от запретов, наложенных на неё человеком. Сегодня ей позволено было все: жестоко драться с соперниками, доказывая своё право первенства и силы, охотиться на диких обитателей Сивильгарда, пить их ещё не остывшую кровь и есть сырое мясо, жадно заглатывая тёплые сочные куски.
Сегодня пиром правил зверь, и на его пути лучше было никому не становиться!
Спустившись с мансардного этажа, Бьёрн осторожно прошёлся до собственной спальни, прислушиваясь к шорохам за её дверью. Там было тихо. Жена спала, и оэн бессильно уткнулся лбом в дверной косяк, подавляя неудержимую болезненную тягу ворваться в комнату и покончить с изматывающей борьбой с самим собой.
Трясущимися руками, он достал из кармана ключ и закрыл спальню на замок от греха и соблазна подальше.
Зверь бесился, рвал поводки, причиняя Бьёрну уже физическую боль, но пока не мог победить своего хозяина.
С трудом преодолев лестничный пролёт ещё в человеческом обличье, мужчина остановился внизу, чтобы отдышаться, и хищно повернул голову, когда услышал тихий шорох в стороне.
– Сынок...
– из полумрака дома тенью выскользнула Исгирда, с тревогой и беспокойством протягивая к Бьёрну руки.
Её ласковые, пахнущие сдобой и сладостью ладони коснулись покрытого испариной лба, стирая с него вместе с бисеринками пота напряжение и нервозность Бьёрна. Голос матери, её запах и нежность внезапно утихомирили разбушевавшегося зверя, и кайген устало выдохнул:
– Ма... Ты почему не спишь?
– Звезда взошла, - сдавленным шёпотом поведала Исгирда.
Оэн ткнулся губами в её макушку, целуя с успокаивающей теплотой.
– Я видел. Иден вернулся?
– Нет, - замотала головой женщина.
– Хорошо, - вздохнул Бьёрн.
– Закрой все ставни и двери, когда я уйду, и ложись спать. Раньше утра мы с братом не вернёмся.
Исгирда покорно кивнула и тихо пожаловалась:
– Неспокойно что-то у меня на душе...
Мягко подняв её лицо за подбородок, Бьёрн осторожно отвёл со лба женщины выбившиеся из косы пряди, и твёрдо заверил:
– Я никогда не причиню брату зла. Я слишком сильно его люблю, чтобы таить обиду. И тебя люблю. Прости, что очень редко говорю тебе об этом.
– Сыночек!..
– благоговейно прошептала Исгирда, прижимаясь к груди кайгена и утирая выступившие слёзы.
– Спасибо!
Бьёрн усмехнулся, подумав, что благодарить за проявление подобной мягкости матери надо не его, а Рейну, упрекнувшую оэна в излишней строгости к родным. Мысль о ней отозвалась дрожью в затылке, и мужчина отпустил Исгирду, отступая к выходу.