По ту сторону Солнца. Часть первая
Шрифт:
– Голубчик, - проронил ласкающим тембром голоса Арун Гиридхари, и в два шага покрыв расстояние до Даши, опустился подле на землю, по привычке приняв позу лотоса.
– Как вы себя чувствуете?
Его руки ухватили ссасуа за плечи и с легкостью развернув, уложили на спину, так, что сразу стал наблюдаем бледно-голубой цвет небосвода, расчерченный белыми лучами Рашхат. Нежность голоса негуснегести успокаивала, а поглаживающий край ноздрей большой палец снимал напряженное состояние внутри диэнцефалона Даши. Еще малость той теплоты и палец Аруна Гиридхари сместился к правому глазу юного авгура, да нежно огладил нижнее веко, а сам он негромко молвил:
– Мой
Слова: ссасуа, ассаруа, абхиджату, как и многие другие не имели перевода, являясь составной часть перундьаговского языка, наравне с теми, которые Даша считала устаревшими в русском языке, придавая ему еще большую плавность и разнообразие. Посему абхиджату сочетало в себе два сравнения: милого, приятного создания и, одновременно, очень дорогого для сердец ассаруа. Впрочем, оно употреблялось только в отношении старшего к младшему и тем выражало словосочетание одаренного красотой любимчика.
– Хочу, молока и хлеба, - молвила в ответ Дарья, прямо-таки ощущая во рту вкус молока и кисловатого, точно ржаного ломтя хлеба, слегка сбрызнутого медом.
– Молока и хлеба, и чтобы, непременно, на корку капнули меда.
Арун Гиридхари сместил большой палец ко рту ссасуа, и чуть-чуть надавив подушечкой на его края, раздвинув их, проник в сами недра, тотчас проведя по поверхности длинных синих зубов, да плоскости черного языка, проверяя все на сухость. Он также проворно извлек палец изо рта Даши, и, определенно, оставшись довольным ее состоянием, улыбнулся сильней, проложив по верхнему краю своего рта вплоть до ноздрей тонкие морщинки, а также вскинув вверх сами его уголки, негромко сказал:
– Сейчас, голубчик, я перенесу вас в ложницу. Вы покушаете, попьете и поспите. Фантасмагория была слишком яркой, поелику возникло избирательное возбуждение организма к определенным веществам, осуществляемое органами обоняния и вкуса, вызванное общей вашей слабостью.
Негуснегести рывком привстал с земли, переместившись с позы лотоса и упершись правым коленом в растительный покров, да принялся расстегивать места стыка атишатры, в которую была укрыта Дарья. При сем качнув головой в сторону чертогов и весьма быстро по-велесвановски, что-то дыхнув старшему халупнику. Потому как звук "Ури" юный авгур уже мог различать.
– Что я видела, ассаруа?
– вопросила Даша, боковым зрением отметив, появившегося справа от себя Ури, сжимающего в руках длинную ночную рубашку без рукавов, свапху, лилового оттенка из переливающейся материи имеющую драпировку по округлой горловине и растительный рисунок по подолу.
– Вельми занимательный фрагмент грядущего и не менее удивительный фрагмент настоящего, - ответил Арун Гиридхари, и, выпутав юного авгура из плена материи, слегка приобняв за спину, посадил. Принявшись при помощи Ури одевать сверху через голову свапху, определенно, после фантасмагории никому, не доверяя собственного ссасуа. Дотоль опираясь на правое колено, ассаруа натянув свапху до талии, подхватил Дашу одной рукой под спину, а второй под колена и моментально поднялся. Так, что подол ночной рубашки на юном авгуре уже поправлял старший халупник.
– У вас голубчик уникальные способности диэнцефалона, - с вложенной в его голос теплотой и поддержкой проронил негуснегести, фокусируя собственный взгляд на глазах Дарьи.
– Каковой единожды проецирует грядущее и настоящее, сие есть редкость даже для авгуров велесвановцев, не говоря уже обобщенно о расах.
– Значит, этот ослиноголовый умрет?
– переспросила Дарья, и когда ассаруа переместил ее на руках чуть выше, прижалась щекой к его груди, глубоко вздохнув через рот. Она, естественно, могла дойти до ложницы и сама, несмотря на слабость. Впрочем, не стала спорить и протестовать, понимая, что это бесполезно. Так как знала, Арун Гиридхари не просто опасался наступления у нее фантасмагории, но и не раз сказывал о том, что ее последствия могут стать гибельными для здоровья Даши, потому всегда организовывал за ней дополнительный пригляд.
– Ослиноголовый, - повторил Арун Гиридхари и чуть слышно засмеялся, что делал впервые при ссасуа, и в довершение всего сильнее изогнул нижний край рта.
– Сие благо, что дайме асгауцев Хититами Сет вас не слышит, голубчик. А то бы посчитал таковое величание оскорбительным и потребовал контрибуционную выплату. Хотя после пропущенной вами фантасмагории, очевидно, данную выплату осуществит сам, - кажется, последнюю фразу Арун Гиридхари молвил не столько для Дарьи, сколько для себя. Однако уже в следующую секунду он обратился к юному авгуру, - касаемо, вашего вопроса, голубчик. Так фантасмагория на то и послана, або мы могли, не изменяя грядущего, спасти от гибели дайме Хититами Сета.
Негуснегести с легкостью (вообще присущей его движениям) развернулся, словно и не было у него на руках ссасуа, да, величаво ступая, направился к дверям, ведущим в половину последнего. Войдя в коридор чертогов через моментально отворившуюся створку, в сопровождение семенящего сзади Ури и четырех рабов, Арун Гиридхари заговорил по-велесвановски. Данная речь явственно предназначалась старшему халупнику, так как последний, стоило только зазвучать струне гуслей выводимой движением ноздрей негуснегести, враз гулко заурчал. Из слышимого монолога ассаруа, Даша смогла уловить несколько отдельных звуков обозначающих выражения "Самир", "вернет" и "пусть ожидает", а в следующий миг Ури откликнулся словом "слушаюсь". И когда негуснегести вошел в ложницу, старший халупник побежал по коридору явственно к приемной палате чертогов.
Арун Гиридхари бережно уложил юного авгура на лежак, также имеющего свое величание на перундьаговском, как лауу, оправил подол задравшейся свапху и опустился подле, приняв позу лотоса. Его большой палец вновь огладил края рта, ноздри и глаза Дарьи, проверяя ее состояние, а после он произнес:
– Голубчик, сейчас вернется Ури, и мне придется вас покинуть. Необходимо утрясти в связи с вашей фантасмагории возникшую неловкость. Понеже мне пришлось без объяснений покинуть дайме Хититами Сета в приемной палате, абы вам помочь. И он, определенно, сочтет сей скорый мой уход, как отказ, и будет данным действом вельми расстроен. Вы же покушаете, попьете, и поспите.
Створка двери плавно раскрылась, и в ложницу вошел Ури, неся в двух руках блюдо с едой, а в двух других пористую губку и маленький медный таз, чтобы умыть после еды Дашу. Чего последняя дюже не любила, и неизменно, коли это происходило по наущению негуснегести, демонстративно пыталась избежать. Арун Гиридхари степенно поднялся на ноги, и покуда таз с губкой старший халупник пристраивал возле дёпаки, пластины исполняющей роль светильника, помещенной в правый угол, еще раз повторил:
– Обязательно покушать, попить. Ури вас накормит.
– Он прервался, да придав голосу неукротимой властности, чего делал в отношении Даши очень редко, дополнил, - накормит и умоет. А посем спать.