По ту сторону тени
Шрифт:
Эль кивнула, вспомнив все то, что когда-то услышала от самого Гриффина и от Саладина.
— Я попросила его продлить Джастину жизнь, но… Гриффин не смог этого сделать, — Абелин вздохнула. — Мой милый возлюбленный был все же просто человеком, а то, что удалось с Бертрамом, было чистой случайностью. Прощаясь со мной, Джастин признался, что не желал бы жизни лучше, чем та, что была у него рядом со мной. Говорил, что не жалеет ни о чем. А ведь я многие годы корила себя за то, что у него не может быть нормальной семьи, друзей, детей, внуков.
А
— Ты все еще любишь его, Аби? — тихо спросила Эль, возвращая раннарке фотографии.
— Безбрежно, — с печалью в голосе ответила та. — И буду всегда любить. И ждать встречи. Новой. Здесь. Или по ту сторону.
— Знаешь, я… — начала было Эль, но смолкла, не в силах произнести вслух то, что терзало ее душу.
Знаешь, я люблю Гриффина…
Эль в городке считали странноватой, немногословной, но обаятельной девушкой. Когда она устроилась работать в местную библиотеку, многие это обсуждали. С нынешним ее обликом больше вязалась роль официантки в том самом кафе, где она обедала с приятелем Филиппом.
Вскоре библиотека стала одним из самых популярных мест — почти все "молодые" люди поспешили записаться туда, чтобы видеть Эль. Ей это совсем не нравилось, но ничего поделать было уже нельзя. Эль старательно отказывалась от любых приглашений и предложений, не желая осложнять себе жизнь. Абелин на сей счет была с ней не согласна, но свое мнение привычно держала при себе.
Каждый раз, стоило кому-то завести разговор об одном из немногочисленных местных кафе или кинотеатре, Эль мысленно краснела, внешне оставаясь совершенно спокойной, и вспоминала Гриффина.
А после ругала себя.
Восемь лет минуло, а она ведет себя так, будто дала какое-то обещание.
Но уже ничего не изменить. Вряд ли она еще хоть когда-нибудь его увидит — поимка Этелин может занять не одно столетие. Да и он, наверное, уже забыл про нее.
Кем она была для этого раннара, за плечами которого незаметно промелькнуло восемь веков? Эль боялась того, что Гриффин уже успел забыть ее.
В минуты невообразимой тоски она вновь и вновь вспоминала его лицо в тот момент, когда они прощались. Он был такой усталый, измученный. В его зеленых глазах застыла бесконечная боль.
В то мгновение он казался старше.
А теперь… Воспоминания — все, что у нее осталось.
— Доброе утро, дорогая, — Улыбчивая Саманта, прижав локтем свою потертую сумку, прошествовала в угол, и там долго переобувалась в лаковые туфли, пыхтя и постанывая от натуги — туфли были парадные, для работы, очень неудобные.
— Эмма, милая, к вам, что, нагрянули родственники? — спросила миссис Френсис, усаживаясь за стол.
— С чего вы взяли? — Эль мгновенно напряглась, ожидая самого худшего.
— Когда я проходила мимо вашего дома, то видела незнакомый мне автомобиль и компанию каких-то людей, — небрежно бросила Саманта.
Просто "проходить мимо" она не могла, для этого следовало сделать целый крюк, пренебрегая болью в ноге, на что способна только самая закоренелая сплетница, вроде Саманты.
— А вы их случайно не рассмотрели? — Эль порадовалась, что подобная весть в этом городке достигает ушей со скоростью реактивного самолета.
— О, я видела очень красивую девушку… У нее длинные светлые волосы. Я подумала, ваша кузина, наверное. Да? И троих мужчин, чуть постарше меня, — улыбнулась миссис Френсис. — Так это ваши родственники?
Блондинка? Этелин.
— Я… Мне надо домой, — девушка вскочила со своего места. — Это родственники, да. Я совсем забыла, что они собирались нас навестить.
— Да, да, дорогая, — покровительственно кивнула Саманта, — идите. Я жду вас завтра.
Уже не слушая начальницу, Эль выбежала из библиотеки и как могла быстро побежала к их с Абелин дому. Страшное предчувствие кольнуло внутри, где-то рядом с сердцем.
Дом, вынырнувший из-за ряда таких же точно строений, выглядел как всегда. Но девушка не обратила на это внимание.
Всего лишь маска.
А внутри: боль, страх. Смерть…
— Аби? — не обращая внимание на рвущееся из груди сердце, не желавшее подчиняться голосу рассудка, Эль вступила в дом. — Аби. Абелин.
Эль пронеслась по комнатам на первом этаже, будто обглоданным, пытаясь найти хоть малейший признак раннарки.
Дверь в святая святых Абелин — спальню — была вырвана, как кусок плоти, и размолота в труху. Мебель разворочена, голодными зовущими пастями ошметков обивки уставившись в потолок.
Одна из старейших раннаров лежала на ковре, с неестественно вывернутыми конечностями. Грудная клетка под персиковой блузкой, залитой кошмарными кровавыми цветами, еле вздымалась. Эль упала на колени рядом с Абелин, не замечая как раздирает колени об осколки стекла.
— Уходи отсюда, — еле шевеля губами, сказала Абелин. Рот раннарки заполнился пенящейся кровью, тошнотворной струйкой стекающей по щеке на ковер.
Этот ковер они когда-то купили вместе. Абелин он нравился. Он был старый, шерстяной, весь в проплешинах, с диковинным рисунком сказочных цветов. Ковер годился только для того, чтобы его выбросить, но Абелин не только купила его, но и самолично отмыла, а потом гордо ходила по нему босиком.
От ковра, украшенного новым красным цветком, Эль передернуло.
Надо уходить.
Все чувства орали об этом.
Надо уходить.
УХОДИ ЖЕ.
Эль вскочила, схватив со стола шкатулку Абелин. Сильный удар по голове почти лишил ее сознания. Падая, она ударилась головой о край кровати, взвыв от боли, которой уже просто не находилось места.
— Она здесь, — раздался радостный возглас.
Надо уходить.
Куда?
Она знала, и мысли уже несли девушку туда.
Только бы удержать сознание. Хоть на секунду.