По ту сторону Тьмы. Между Здесь и Там...

Владон Евгения

Ему всё же пришлось прерваться, поскольку новый приступ боли оказался для него непосильным. Вернее даже невыносимым. Словно кто-то резанул по лёгким изнутри со всей дури острым кинжалом, а потом сдавил вместе с трахеей мёртвой хваткой, из-за чего у него перехватило дыхание и ненадолго пропал голос. Даже руки заметно задрожали, особенно когда он поднял одну ладонь, чтобы ненадолго прижать пальцы ко рту, а потом очень быстро провести ими по резко увлажнившимся векам.

И тем тяжелее за всем этим было наблюдать даже со стороны. Со стороны доктора Меллона, прекрасно и не понаслышке знакомого с Вудардом. Видеть, как эта недавняя машина смерти под два метра

ростом изо всех сил сдерживает слёзы, да и не особо-то скрывает своё истинное состояние полной беспомощности от пережитой (вернее, до сих пор переживаемой) потери… Тут и в самом деле будешь ощущать себя не в своей тарелке довольно долго.

– Потому что ничего больше не чувствовал. – Кен не сразу продолжил, но продолжил. Собравшись с силами, мыслями и несколько раз глубоко вдохнув. Подобные вещи едва ли настолько идеально сыграешь, не будучи при этом профессиональным лицедеем. Но в том-то и дело. Кен не играл. И его сорвавшийся до сиплого хрипа голос – это далеко не актёрский приём.

– Я не чувствовал её, как раньше. И чем дальше это осознавал, понимая теперь, с чем это было связано… тем всё больше и глубже впадал в панику. В какой-то момент я уже начал задыхаться. Пульс, наверное, превысил вообще все допустимые (и недопустимые, к слову, тоже) нормы, а приступ, казалось, только усиливался. Нарастал, с каждой грёбаной секундой или ударом сердца. Я не знал, как это всё прекратить… Как всё остановить… Не видел никакого выхода. А оно всё разбухало, ширилось и напирало… Сдавливало мозги буквально… Как будто меня загнали в карцер… в тесный каменный мешок без окон и дверей, из которого нет выхода и… где очень быстро начинает заканчиваться кислород.

– Вы бы могли попытаться применить одно из тех дыхательных упражнений, которым вас учили на общих терапевтических сеансах. – Меллон понимал, что должен был что-то сказать или не к месту подсказать. Правда, его собственные только что произнесённые слова показались настолько идиотскими и неуместными, что ему впервые стало стыдно за себя самого.

Но, как ни странно, Вудард даже не отреагировал на них, будто вовсе не заметил, как какое-нибудь жужжание пролетевшей только что мимо его уха маленькой мошки.

– Это всё пустые примочки, док. Сколько не дыши и не медитируй, в таком состоянии невозможно совладать с нарастающей паникой. Это как пытаться остановить снежную лавину выставленными вперёд ладонями и криком «Стоп!».

– Поэтому ты решил остановить её с помощью вскрытия вен? Решил, что так будет надёжнее? Ведь ты мог позвать кого-нибудь из полицейских. Попросить их о помощи. Чтобы они вызвали скорую и всё такое…

– А что толку от этого? Они и вызвали, но чуть позже. И необходимую в этом случае дозу успокоительного в меня вкололи. Можете расценивать это, как вам удобнее, док, но… что-то мне подсказывает, что с такими вещами не способен совладать вообще никто. Даже вы. Даже самый бесчувственный социопат. Я не поехал крышей. Я просто не сумел с этим справиться… Оно пыталось меня тогда прикончить и… не удивлюсь, если бы действительно прикончило, не резани я тогда по вене…

– После этого ты сразу успокоился? Когда понял, что вместе с утекающей из вены кровью, очень скоро утекут и все твои мучительные ощущения потери?..

Кен передёрнул плечами, поскольку сложно вспоминать самые тяжелейшие для себя минуты психического срыва. Мозг всё равно избавится от большей части воспоминаний, а может и подменит их чем-то другим, потому что он всегда будет защищаться от того, что способно его убить. Всегда!

–

Не знаю… Наверное… Меня ещё долго трясло. Возможно, единственное, что и успокаивало тогда, так это мысль, что очень скоро я засну и уже больше никогда не проснусь.

– Ты и сейчас это чувствуешь? Этот приступ уже повторялся с тобой после того, как тебя выписали из больницы? Ты ведь уже знаешь, что Хардинг не соврал. Диагноз подтвердился. Мозг Мии мёртв, а значит…

– Она действительно мертва. – закончил за дока абсолютно безжизненным голосом Кен, и Меллон невольно оторопел, когда встретился со взглядом абсолютно пустых и… мёртвых зелёных глаз Вударда. – Я знаю… Я знал, что она мертва ещё до того, как меня привезли обратно в Нью-Йорк на вертолёте… вместе с ней… Да… Её сердце билось, и я даже держал её за руку всю дорогу, но… - Кен отрицательно качнул головой. – Я её больше не чувствовал. Уже тогда… не чувствовал… Хотя и надеялся. Точнее, не понимал, с чем это было связано.

– А теперь? Почему ты не предпринял очередных попыток суицида за последние дни? Сделать это у тебя дома сейчас даже куда проще и быстрее. Если вовсе не надёжнее.

И снова Кеннет ответил не сразу, поскольку на самом деле не знал ответа на данный вопрос. Кроме того, что его в этот раз что-то останавливало. Тупо останавливало… И это было связано… С тем провалом в бессознательное, когда в него вкололи лошадиную дозу успокоительного, и он пережил на той стороне нечто крайне важное и особенное. Нечто, что оставило в его подсознании, подобное тем пасхалкам, какие делают в компьютерных игровых бродилках и даже в фильмах – то ли в виде ключа, то ли двери с подсказкой или… Выходом?..

И это казалось настолько значимым и очень-очень важным, что он не переставал об этом вспоминать даже сейчас.

Обычно сны забываются едва не сразу, или ты сам моментально от них отмахиваешься. Если только они не оказываются чересчур особенными – либо не в меру яркими, красочными и подробными, либо наполненными далеко не сумбурными сюжетными линиями. Но, в любом случае, ты всё равно перестаёшь о них думать и вспоминать через какое-то время. Рано или поздно, но перестаёшь.

Только в этот раз почему-то всё было по-другому. Чем больше проходило времени и дней, тем сильнее Кену хотелось вспомнить, что же он там видел. Почему он продолжал чувствовать то, что, возможно чувствовал в том сне? И почему он был так уверен, что этот сон был связан с Мией?..

«Может потому, что ты её там ощутил? Как когда-то ощущал здесь?»

А ещё он почему-то был уверен, что есть способ туда вернуться. Только пока ещё не знал, как.

Да и куда, если так подумать, возвращаться? Или как ему теперь объяснить доктору Меллону, что из-за всего этого бреда он до сих пор ничего с собой не сделал. Впрочем, как и от принятого Хардингом решения, не отключать Мию от ИВЛ.

Если говорить начистоту, он бы сам никогда на подобное не пошёл. А то, что Ник не захотел брать на душу подобный грех, неизвестно по каким соображениям, говорило тоже об очень многом.

– Не знаю… Просто не тянет больше и… всё.

Или просто ты цепляешься за надежду – глупейшую надежду, совершенно ничем не обоснованную. Тебе кажется, что ты снова начал чувствовать Мию! Вот в чём главная проблема. Ты начал себя убеждать, что она ещё жива. И скажи ты это доку, он точно решит, что ты спятил. И тогда привет отдельная палата с зарешёченными окошками с кроваткой, оснащённой кожаными ремнями и кандалами.

– Наверное, банально эмоционально выдохся… до самой последней капли.