По ту сторону зеркала

Zetta

— Я должен знать ситуацию, ты понимаешь? — уже спокойнее сказал Кингсли, немного отдышавшись. — Сейчас вся пресса нас осадит. Что за человек этот Хамфри, кто он? Понимаешь, предельно открыто. — Он посмотрел на меня и сказал то, чего я уже ожидал. — И между прочим, твоя должность напрямую зависит от этого, ты понимаешь?

— Так точно.

— «Так точно»! — передразнил Кингсли. А потом приказал мне, словно сторожевому псу. — Сядь!

Я сел. В данный момент надо было делать то, что он говорил.

— Может, он отомстить кому-то хочет? А? Или пьёт? А? Или там… зелья запрещённые, я не знаю… С чего у него так крыша-то поехала?

— Я сам не могу понять, — отозвался я, кое-как пытаясь удержать налившуюся свинцом голову на весу. Чтобы спасти положение, я должен был предоставить какой-нибудь компромат на Хамфри. Но почему-то, сам не зная почему, решил выставить его в лучшем свете. — Я только вчера с ним разговаривал, всё было нормально. Он совсем молодой, но опытный. Всегда работал хорошо. Ну реально, на совесть. В следствии понимает. Ничего подобного за ним никогда не было.

— Это действительно так, — подал голос Гарри впервые за весь разговор. — Я проработал с Хамфри около трёх лет, и никогда не замечал за ним чего-то подозрительного или предосудительного.

— Гарри, тогда, может, ты назовёшь мне причины? Сам что предполагаешь?

Поттер поправил съехавшие на нос очки.

— Что-то самое простое. Всё достало, накипело. Революция в голове.

Его последняя фраза дала мне понять, что в моей голове уже даже не революция, а мировая война.

Кингсли вздохнул.

— Ох… Нам только ещё революций не хватало. Но меня вот что тревожит — а если это провокация? Сейчас же в Министерстве множество реформ проводится… Он ничего такого не говорил?

— Нет, ничего, — сказал я, не осознавая, что выразил вслух свои мысли. Я пытался успокоить себя.

— Зато того, что сказал, достаточно для волнений в обществе! — возразил Кингсли. — Ты, Люпин, возможно не знаешь, где он сейчас, но что, если он в данную секунду сидит на какой-нибудь пресс-конференции? И дай Мерлин, чтобы она оказалась не магловской.

Я опустил глаза под тяжестью боли. Успокоиться не получилось; всё шло не так с самого начала, с момента ухода Поттера из отдела, но я не мог понять, где же я просчитался, где допустил ошибку.

— А если это провокация, — продолжал Кингсли; я взглянул на него вопросительно, — может, ему кто-то заплатил? Слушайте, а если он решил просто эффектно уйти, да ещё и денег за это поиметь?

— За что могу поручиться, то что вот это исключено, — я продолжал защищать Хамфри, тем самым усугубляя собственное положение.

— Получается, что он такой правдоборец?

— Почти уверен.

— Святая Моргана, пусть это будет так, — почему-то сказал Кингсли. Я, видимо, уже не улавливал нити разговора. Он посмотрел на меня: -Надеюсь, это все сюрпризы на сегодня.

Когда они ушли, я поспешно выдвинул ящик стола, ища магловский анальгин. Последнее время от боли помогал только он. Другой рукой нервно открыл шкаф с целью достать бутылку коньяка или что там попадётся под руку.

«Так, стоп, — внезапно затормозил я. — Если ко мне уже Кингсли с Поттером приходили, не избежать и других проверок. Чёрт! На работе пить нельзя. Но я не доживу до вечера. Твою мать…»

Я вытащил из пачки анальгина несколько таблеток сразу и проглотил их, запив водой из-под крана. Легче не становилось. Шатаясь от головной боли, я медленно подошёл к двери и хотел её закрыть. Но мысль о проверке изменила мои намерения запереться и остаться наедине с собой.

Всю ночь я промучился от бессонницы. Перебирая в голове события последних полутора лет, я понимал, что в них не было ничего, кроме лжи. Я лгал всем. Нуждаясь в поддержке, я поступал с людьми так, что у них в отношении меня оставалось одно чувство — ненависть. Или безразличие, что ещё хуже. Я хотел идти на контакт. Элементарно поговорить с кем-нибудь за жизнь. Но я делал всё наперекор здравому смыслу. Я заставлял людей бояться меня. Аврорат разваливался по моей вине. И я, вместо того, чтобы провести общее собрание и показать себя с другой стороны, продолжал гнуть свою тупую линию. Линию пресса, унижения, насилия. Мне не становилось лучше после очередной перепалки с кем-то из ещё оставшихся сотрудников или после пыток преступников. Мне было гадко.

========== 12. Луч надежды ==========

Мари. Только с ней я мог быть самим собой. Не лгать. Не притворяться. И не бояться. Ничего. Раньше я думал, что нужно быть одному, чтобы не растерять способность противостоять всему миру. Нельзя заводить постоянную девушку, а уж тем более влюбляться в неё, ведь любая привязанность означала бы слабость. Любой объект этой привязанности стал бы объектом, посредством которого меня можно было шантажировать, так сказать, рычагом давления. Как там… «Влюблённый волк — уже не хищник»? Глупая фраза, но, Мордред подери, правдивая. Однако Мари так неожиданно ворвалась в мою жизнь, что я не успел даже опомниться, а она уже успела перевернуть весь мой внутренний мир. Её любовь придавала мне такую силу, что я ощущал себя самым могущественным волшебником на земле. С ней было без вариантов. Мои принципы пали перед неотвратимостью судьбы. Она была не просто моей половиной; она была чем-то большим. Тем, без чего я не мог даже существовать. Поэтому сейчас я жил лишь на слабеющем заряде от воспоминаний о ней.

На работе я с какой-то ненормальной нервозностью хватался то за одно, то за другое. Не заканчивая, бросал дело на полпути, брал следующее, снова бросал. Мой психоз передался даже перу, которое отказывалось писать. Я дёргаными движениями достал из сейфа пачку сигарет и закурил. Впервые за два с лишним года. Вдруг в кабинет вошёл Скорпиус. Я, честно говоря, уже забыл, что вызывал его. Сигаретный дым одурманил; я сильно отвык от этого эффекта. Боль, к счастью, тоже притупилась на время.

— Тед, у тебя всё в порядке? — с долей обеспокоенности спросил Малфой.

— Нет, — нервно ответил я и тут же задал вопрос, очень глупый и безнадёжный. — Как хочешь помочь?

— Никак, — не раздумывая, ответил он. Я ожидал такого ответа, и чуть ли не наслаждение испытал. Такое ненормальное наслаждение. Это был уже мазохизм. Скорпиус всё ещё стоял у двери: — Из вежливости спросил.

— Понятно. Заходи, садись, — я кивнул на стул, и голову опять защемило с удвоенной силой. Переждав этот приступ, я с трудом произнёс: — Ну и создал мне этот Хамфри проблемы. Ох, создал…