По ту сторону жизни
Шрифт:
— Ингрид ее не убивала. — Дитя не делало попыток выдернуть руку, да и к кухне меня вело бодро. — Ингрид боится вида крови… она хочет стать темной…
— Почему?
— Темным больше позволено… настоящей ведьмой. Я видела, как она книжку читает.
— Какую?
— Тонкую.
Исчерпывающая информация. Тем более что я не знала никаких книг, позволяющих сменить масть. Это же… это ненормально, вот! Если бы можно было просто взять и… отказаться от посвящения своему богу? От призвания?
Сути?
Бред
— Зачем ей?
Кухня находилась в полуподвальном помещении и пребывала в том состоянии беспорядка, который весьма наглядно демонстрировал, что бывает с домами, лишенными хозяйского присмотра. Нет, я понимаю, фрау Ингвардоттер оставила мир живых, но… Норма ведь не была ребенком!
И благотворительность — дело хорошее с точки зрения общества, но собственный дом…
Темный пол. Какие-то пятна на нем, то ли масла высохшего, то ли крови… нет, не крови. Запах гниения, кислой капусты и помойного ведра, которое давно следовало бы вынести на помойку.
— Она хочет замуж выйти. — Девочка не видела вокруг ничего странного. Она перешагнула через картофельные очистки, рассыпанные вдоль коридора, и остановилась перед дверью. — За кого-нибудь богатого… чтобы он любил ее без памяти и увез отсюда.
Эльза наморщила носик и сказала:
— Она ненавидит этот город.
Надо же… Интересно, что бы она сказала, узнав, что темные ведьмы не слишком-то спешат с замужеством, видя в нем изрядное ограничение свободы. Да и любить без памяти… приворожить надеялась, что ли?
Я открыла дверь. Пар. И на редкость вонючий, я даже зажмурилась и рукой помахала, разгоняя облака. Что-то шипит, что-то скворчит, что-то горит, источая вонь… над огромной, весьма устаревшей модели плитой колдует неряшливая бабища в грязном фартуке. Всклоченные рыжие волосы были прикрыты косынкой. Лицо блестело паром…
— Я ж говорила, не мешай! — рявкнула она, не оборачиваясь. А обернувшись, добавила: — Ишь, повадились лазить… в мое время господа на кухню и не заглядывали…
— А зря, — я провела пальцем по ближайшему столу.
Само собой, он зарос грязью так, что исходного цвета не видать было. Мой взгляд скользнул по кухне, отмечая и раскрытые дверцы посудных шкафов, в которых зарастал жиром фарфор, и расколотые белые тарелки, брошенные у мусорного ведра. С каких это пор прислуга позволяет себе вот так бить посуду?
Окорок, небрежно прикрытый тряпицей. И пара жирных каплунов рядом. Приготовили к выносу? Вот и мешочек с крупой. Я сунула палец в крынку, облизала… да, сливки были хороши, жирные, отстоявшиеся.
— Чего тебе надобно? — Бабища уперла руки в боки.
— Чаю, — мирно заметила я, раздумывая, стоит ли вмешаться. Все-таки дело чужое, а я не настолько
Бабища фыркнула. И рукой отмахнулась.
— Некогда мне с чаем возиться…
Я же принюхалась… к кускам мяса, которые доходили в тазу, даже не прикрытые полотенцем. Аромат их, слегка подпортившийся, манил мух… и даже Эльза скривилась и потянула меня за рукав.
— Это что? — я ткнула пальцем в таз.
— Ужин, — рявкнула бабища. И челюсть вперед выпятила. — Будет. Если всякие тут мешаться не станут.
Мясо было синеватым и наверняка несвежим… уже пару дней, как несвежим, в отличие от окорока. Этак она мне свидетелей вкупе с подозреваемыми потравит.
Я заглянула в холодильный шкаф и скривилась. Почти пуст. Сыр с плесенью, правда, неблагородной, но обычного синего пушистого свойства, которая имеет обыкновение портить продукты. Мятые помидоры… какая-то трава…
— Она хоть готовить умеет? — шепотом спросила я Эльзу, и та помотала головой.
Чудесно.
— Вы уволены, — я вытерла руки о полотенце, правда, чище они не стали. Полотенца кухонные если и стирались, то еще при жизни прежней хозяйки дома.
— Чего?
— Уволены, — повторила я. — Совсем.
— Ах ты… потаскуха… — бабища добавила пару слов покрепче, заставивших ребенка вжать голову в плечи. И покачнулась, пошла, колыхая бюстом. — Будешь ты тут мне говорить…
— Буду, — я не стала отступать, но ткнула пальчиком в этот самый бюст. Коготь пропорол и фартук, и саржевое платье, и кожу, что характерно, увязнув в подкожном жиру.
Бабища не сразу поняла. Она остановилась. Хлопнула глазами. А я вытащила палец и, пользуясь удобным случаем, взялась за горло. Широкое такое горло… его двумя руками не сразу обхватишь, но я постаралась. Сдавила. Дернула. И почти не удивилась, когда эта туша рухнула на колени. Она попыталась стряхнуть руку, а поняв, что не выйдет, завыла…
— Вон пошел, — велела я мужичку, сунувшемуся было на кухню. И тот шарахнулся, демонстрируя немалое благоразумие. — А ты, отрыжка тьмы, слушай сюда… сейчас ты соберешь вещи… только свои вещи… тронешь что-то из серебра…
А ведь трогала, по ужасу в светлых глазенках вижу, трогала… да уж, запустила Норма дом.
— …или прочего имущества, руки отсохнут. Веришь?
Она булькнула что-то.
— И уберешься немедленно…
— Папа огорчится, — сунулась Эльза. — Он готовить не умеет…
— Я тоже не умею… телефон в доме есть? Чудесно… сегодня пришлют приличную кухарку… да и с остальной прислугой, — я разжала руку. — Деточка, запомни, в этом мире полагаться стоит только на себя… сама не сделаешь, от остальных не жди.