По ту сторону
Шрифт:
Застучал автомат, и сначала слетел с лошади тот, что свернул вправо, а второй очередью был снят и тот, что поехал налево, — его конь по брюхо увяз в сугробе. Третий скакал прямо на Володю с девочкой, что-то кричал. Володя ждал третьей очереди, которой Улитовский должен снять и этого всадника. Но автомат замолчал, видимо, Улитовский боялся стрелять, чтобы не попасть случайно в Володю или Олю, — немец был совсем близко от них.
Володя выхватил из-за пазухи пистолет и выпустил по всаднику все восемь пуль. В немца он не попал, а все пули всадил в лошадь. Она рухнула метрах
— Медхен, девошек, не стреляйт! Гитлер капут!
— Капут, капут, — соглашался Володя, соображая, что будет делать, если немец вздумает сопротивляться: в обойме-то не осталось ни одного патрона.
В санках плакала Оля. Слева от дороги испуганно ржала застрявшая в сугробе лошадь. А от села уже бежали Картошкин и Улитовский…
Потом, когда в хате обыскивали пленного, из его карманов вместе с портсигаром, зажигалкой и какими-то бумажками выложили на стол два кусочка сахару.
— Сахаль! — неуверенно произнесла непривычное слово Оля и протянула к столу худенькую ручонку.
О чем рассказала кинолента
Второй раз Володю Бажанова переодевали девочкой уже в Польше. По странному стечению обстоятельств это было под селом Бажанувка — есть, оказывается, в Польше такое село. Бой за это село и запечатлели на киноленте фронтовые операторы. Естественно, они не имели возможности снять сам акт взятия пленного.
А брали его так.
Бажанувку должны были освободить днем. Накануне ночью в нее вошла новая немецкая часть. Надо было срочно выяснить, что это за часть, каково ее вооружение, где она заняла оборону. Пройти в село днем не было никакой возможности, все подступы охранялись. Надо было немедленно взять «языка». А как возьмешь?
Вот тут-то и вспомнили, что Володя уже переодевался девочкой.
Но сразу возникло много сомнений. Допустим, что Володе удастся проникнуть в село, что тоже маловероятно. Ну а что дальше? Если он и возьмет «языка», как дотащит его до леса? Дело тут даже не в том, что мальчишка физически слабоват. Просто невозможно это сделать скрытно.
Решили, что все надо делать как раз в открытую, на глазах у немцев. Володя должен только заманить одного из немцев в лес, а там их будет ждать группа захвата.
Из Володи постарались сделать симпатичную «девушку». Пришлось одолжить у сестер из санбата и связисток все наличные косметические принадлежности.
Дядька Чернобай, особенно придирчиво проверявший, все ли сделано как надо, и тот удовлетворенно сказал:
— Дуже гарну дивчину сробилы. Та за цей дивчиной любой хриц на край свету пийде…
Группа захвата расположилась на опушке леса. От этой опушки до села было не менее пятисот метров. Где-то, примерно на середине, — немецкие окопы.
Володя шел медленно, часто нагибался, срывая полевые цветы. Он уже набрал большой букет, а немцев все не было и не было. Приближается бруствер окопа… Ага, вон на пригорочке за окопом греются четверо. Заметили его, сели, о чем-то переговариваются.
— Медхен, ком, ком! — они махали руками, подзывая его ближе.
Володя остановился, будто в нерешительности, постоял, застенчиво прикрываясь букетом, и пошел в сторону — опять неторопливо, нагибаясь изредка за цветами.
Немцы о чем-то оживленно переговаривались, гоготали. Вот один из них встал, перепрыгнул через окоп и направился к Володе.
«Сразу уходить к лесу нельзя, могут заподозрить, — подумал Володя. — Надо будет немножко поиграть с этим фрицем». А тот был уже метрах в двадцати, шел уверенно, без опаски. На вид немцу было лет семнадцать, не больше, наверное, только что призван по тотальной мобилизации.
Володя подпустил его метров на десять, потом, звонко засмеявшись, отбежал в сторону, чуть поближе к лесу, и опять остановился, поджидая немца и стыдливо пряча лицо в букет полевых цветов. Опять подпустил — теперь ближе, метров на восемь — и ловко увильнул в сторону и опять ближе к лесу. Так повторялось несколько раз. Немец вошел в азарт, расставив руки в стороны, он гонялся за Володей, повторяя одно и то же:
— Паненка, гут! Ком, ком…
Те трое на пригорке громко подавали ему какие-то советы и по-жеребячьи гоготали. Из окопов высунулось еще несколько немцев, они тоже с интересом наблюдали за этой игрой и тоже подавали советы. «Как бы кто-нибудь не пошел ему помогать», — с тревогой подумал Володя.
А немец все больше и больше входил в азарт и один раз чуть не схватил Володю. Пришлось бросить ему в лицо букет. На какое-то мгновение немец растерялся, начал было собирать рассыпавшиеся цветы, потом отбросил их в сторону и кинулся за Володей. И опять чуть не поймал. Теперь они были у самой опушки леса, но куст, под которым сидели разведчики, оказался чуть в стороне. Еще дважды Володя увиливал от немца, и наконец подбежал к этому кусту, и уже тихо направился в глубь леса. Немец догнал его, что-то забормотал, но тут кто-то сзади схватил его за руки.
Когда Володя обернулся, разведчики волокли немца к лощине. Володя бросился вслед за ними.
Должно быть, из немецкого окопа видели, что произошло; полоснула автоматная очередь, но пули прошли высоко, сбивая ветки и кору с деревьев. Потом затрещало еще несколько очередей, дятлом простучал ручной пулемет. Кто-то из разведчиков, прикрывавших отход, тоже выпустил длинную очередь, и в ответ ей заговорило не менее десятка автоматов.
Разведчики бежали что было сил. Но стрельба все отдалялась, видимо, немцы так и не решились преследовать, только палили в белый свет…
В шестнадцать часов ноль пять минут Бажанувка была взята…
А вечером было вручение наград, и Володя Бажанов получил орден Славы. Церемонию вручения фронтовые операторы запечатлели на киноленте вполне достоверно. Вот только орден Володя получил не за этого пленного и даже совсем не за разведку, а, как было сказано в представлении к награде, «за спасение жизни командира в бою».
За жизнь командира
Случилось это более месяца назад в районе Кросно.