По воле Посейдона
Шрифт:
Менедем запротестовал:
— Ничего подобного. И я объясню тебе почему. Аристофан шутя высмеивает богов, и точно так же поступаю я. Но когда ты говоришь, что не веришь в них, ты не шутишь.
Соклей фыркнул. В этом было больше правды, чем ему самому хотелось бы признать.
Вместо того чтобы подтвердить правоту Менедема, он сказал;
— Пошли, дадим знать тому парню, что ищем пассажиров.
— Хорошо! — Менедем издал неприличный звук. — Земляной Пердун! — захихикал он.
Соклей
Чтобы хоть как-то отомстить — а может, и в порядке искупления, — он чуть ли не волоком притащил Менедема в храм Посейдона.
Так и есть — среди пожертвований стояла статуя, изображавшая Ариона верхом на дельфине.
Соклей поцокал языком.
— Она не такая прекрасная, как я думал. Видишь, какой застывшей и старомодной она выглядит?
— Арион выпрыгнул из моря уже давно, — рассудительно заметил Менедем. — Не можешь же ты ожидать, чтобы статуя выглядела так, будто скульптор изваял ее только вчера?
— Думаю, ты прав, — ответил Соклей. — Но все равно…
— Нет. Даже не начинай, — сказал Менедем. — Если бы даже ты возлег с Афродитой, то наверняка бы жаловался, что она оказалась не так хороша в постели, как ты ожидал.
«Если бы я возлег с Афродитой, то это она бы жаловалась, что я оказался не так хорош в постели, как она ожидала, — подумал Соклей. — Хотя, может, и нет. Она ведь богиня и знала бы наперед, что я из себя представляю, верно?»
Он почесал в затылке и, поразмыслив немного, сказал:
— Вопрос в том, сколько богов могут видеть будущее, порядком запутанный и сложный, тебе не кажется?
— Лично мне кажется, что ни один нормальный человек не разберет, о чем ты толкуешь, — ответил Менедем.
Соклей почувствовал себя глупо, поэтому обрадовался, когда Менедем продолжил:
— Давай лучше вернемся к лодке и посмотрим, не явились ли на берег какие-нибудь пассажиры, желающие попасть на запад.
— Давай, — согласился Соклей.
Когда они покинули огороженный участок храма, он вздохнул.
— Если бы не это святилище, мыс Тенар был бы почти самым нечестивым местом из всех, где мне когда-либо довелось побывать.
— Это не Дельфы, — подтвердил Менедем, — но в Дельфах мы уж точно не подобрали бы наемников, желающих попасть в Италию, верно?
На это Соклей ничего не смог возразить.
Зато он мог всю дорогу до берега внимательно приглядывать за ворами и мошенниками, чем старательно и занимался. То, что они оба добрались до лодки неограбленными, тойкарх «Афродиты» приписывал своему орлиному взгляду.
Когда Соклей с Менедемом появились на берегу, с Диоклеем разговаривали двое загорелых мужчин с обветренными лицами и со шрамами на руках, ногах и щеках. Начальник гребцов, казалось, был с ними запанибрата: если не считать отсутствия шрамов, он сам мог бы сойти за одного из наемников.
— А вот и наши шкипер и тойкарх, — сказал келевст. — Они расскажут вам все, что вы хотите знать.
— Двенадцать драхм за проезд до Сиракуз, как мы слышали? — спросил один из наемников. — Верно?
Соклей покачал головой.
— Двенадцать драхм, чтобы добраться до Тарента, — пояснил он. — Не знаю, зайдем ли мы вообще в Сиракузы. И пока мы не выясним, как идет война с Карфагеном, я не смогу вам этого сказать.
— Двенадцать драхм за проезд до Италии — немалые деньги, — проворчал второй наемник, — тем более что мне придется самому покупать себе жратву.
— Так уж принято, — заметил Менедем. — Так всегда делается. Ты ведь не ждешь, чтобы я изменил общепринятые правила?
С точки зрения Соклея, глупо было выдвигать подобные аргументы, но он вовремя захлопнул рот: его двоюродный брат лучше знал, как торговаться с наемниками.
— Хорошо, хорошо, — сказал второй воин. — Когда вы собираетесь отплыть?
— У нас хватит места для пяти или шести пассажиров, — ответил Менедем. — Мы останемся здесь до тех пор, пока не наберем всех или пока не решим, что набрать такое количество нам не удастся.
— Что ж, считай, один пассажир у вас уже есть, хотя деньги вы, ребята, берете несусветные, — заявил первый наемник. — Это я — Филипп.
— Два пассажира, — поправил его второй эллин. — Меня зовут Калликрат, сын Эвмаха.
— А я — сын Мегалка, — добавил Филипп. Он указал на «Афродиту». — Значит, сегодня вы не отплывете?
— Нет, если только вдруг не объявятся еще трое или четверо пассажиров, — заверил его Соклей. — А кроме того, у нас тут есть кое-какие дела. Давайте договоримся так. Приходите на берег каждое утро ближайшие несколько дней, и тогда мы без вас никак не уйдем.
— Хорошо, — сказал Филипп.
Калликрат кивнул в знак согласия.
Оба они легко зашагали прочь, обратно в город, который стремительно разрастался на Тенаре.
— Что ж, двое у нас уже есть, — сказал Менедем Соклею. — Не так уж плохо, ведь мы стоим на якоре всего один день.
— Да, не так уж плохо, если только нам вообще сойдет с рук то, что мы сюда явились, — ответил Соклей. — Имейся тут настоящая гавань, куда заходят честные люди, нам бы не пришлось бросать якорь в стороне от берега.
— Это и есть гавань, куда заходят честные люди, — возразил Менедем с улыбкой, которую, без сомнения, считал обезоруживающей. — Мы ведь здесь, верно?
— Да, и все же я хотел бы, чтоб нас тут не было, — ответил Соклей.