По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо
Шрифт:
Константин, забыв, что нужно вести себя как бывалому и хладнокровному охотнику, поворачивал по сторонам бледное лицо, и Добрыня, заметив это, сразу пожалел, что не увел княжича. Впрочем, Константин вряд ли дал бы себя увести.
Вокруг работали дубинками. Стоял стук от ударов твердого дерева по заячьим головам.
Сам великий князь, засучив широкий рукав своего корзна на меху, принимал участие в избиении. Он ходил вдоль сетей, всматриваясь, выбирал себе жертву — не каждого подряд, а только самых крупных — и точным ударом успокаивал ее.
Святослав Глебович двигался за великим князем, стараясь попадать по тем зверькам, что находились
Ростислав Ярославич, подобрав губы, с сощуренными глазами молотил по чем попало, от возбуждения притоптывая ногами. Многие зайцы после его ударов оставались живыми, громко, как дети, кричали от боли и ужаса. Плакали. Этот плач злил Ростислава Ярославича, и он вместо одного верного и милосердного удара обрушивал на зайца сразу несколько, попадая по лапам, по спине, словно хотел не просто забить зверька, но и наказать его за непослушание.
Ростислав же Рюрикович работал быстро и чисто. Не делал ни одного лишнего взмаха дубинкой, и после него не оставалось живых и дергающихся тел. Он уже находился недалеко от Константина и временами взглядывал на княжича, видя, что Константин растерянно стоит перед сетью и не решается ударить. Княжич заметил эти взгляды. И вдруг беспомощно обернулся к Добрыне, который тоже с опущенной дубинкой стоял рядом, как неподвижная скала.
— Что ты, княжич? — понимающим голосом спросил Добрыня. — Может, уйдем отсюда?
Бледный Константин — у него весь румянец сошел со щек — отрицательно помотал головой. Огляделся еще раз по сторонам, и, внезапно решившись, зажмурился — и ударил, стараясь попасть по тому самому зайцу, что с надеждой глядел на него из сети. Ударив, разожмурился и увидел, что попал удачно. Раскосые заячьи глаза все так же смотрели на княжича, но теперь в них не было ни испуга, ни мольбы. Будто заяц что-то понял. Так Константину показалось. Он выбрал следующего и, примерившись, убил его. Из-под убитого зайца тут же вылез, толкая головой сетку, следующий. Константин убил и его. Потом двумя ударами убил еще одного. Еще один заяц забился возле самых ног княжича. Константин стал бить его то ногой, то дубинкой, пока заяц не затих. В холодном воздухе остро пахло заячьей мочой.
Тут Добрыня заметил, что Константина колотит крупная дрожь. Опять ругнул себя: пожалуй, рановато княжичу таким делом заниматься. Шагнул к воспитаннику:
— Княжич! Хватит, пойдем отсюда.
Константин обернулся и замахнулся дубинкой на Добрыню. Это было так неожиданно, что Добрыня отпрянул назад. Княжич еще никогда не был таким.
Замахнувшись, Константин не ударил. Он бросил свое оружие на снег. Губы его тряслись, он начинал рыдать. Добрыня быстро шагнул к нему, обнял за плечи, опустился на колени и прижал худенькое, вздрагивающее тельце мальчика к груди. Развязал свой пояс, отпахнул теплый кафтан, закрыл мальчика полой, как наседка цыпленка.
Всеволод Юрьевич, встревоженный, подходил к ним.
— Что с княжичем? — испуганно спросил он.
— С непривычки, государь, — вполголоса объяснил Добрыня, чтобы никто рядом не слышал.
Великий князь почувствовал досаду. Надо же — не подумал, не догадался уберечь мальчика от такого зрелища. А ведь княгиня говорила: не бери его с собой, рано ему еще. Вот тебе и душевная тонкость. А впрочем, ничего. Все равно привыкать надо.
Он подошел к стоящему на коленях Добрыне, взял его за
— Князь Константин, — сказал Всеволод. — Все на тебя смотрят. Пойдем. Надо домой ехать.
Добрыня так и стоял на коленях, не решаясь ни запахнуть кафтан, ни высвободить княжича. Положение, в котором Добрыня оказался, увиделось ему страшно неловким, и он не знал, что делать, понимая, что любое движение сразу поставит его либо на сторону отца, либо на сторону сына. А этого ему не хотелось. Но и продолжать так стоять было невозможно. Он, наверное, отважился бы и поднялся, тем более что колени начинало поламывать от холода. И вдруг почувствовал, как перестает у него под мышкой трястись от рыданий Константин. Вот еще немного — и он совсем затих. Сам вылез, освободив Добрыню, который тут же поднялся с колен. Лицо княжича, хоть и заплаканное, было спокойно и даже слегка надменно.
— Пойдем, батюшка, — сказал Константин.
Глава 34
Владимирская земля благоденствовала. Бурные события, сотрясавшие Русь, обходили стороной владения великого князя Всеволода Юрьевича.
Воевал со шведами и чудью Новгород, умывался кровью Смоленск, отбивался от венгров Галич, выдерживали нападения дикой степи Киев, Чернигов, Переяславль. Булгары и мордва опустошали Рязанское княжество, заставляя сыновей князя Глеба забывать о междоусобной вражде и спасать свои жизни совместно. Владимирское же княжество словно нежилось под благодатным ярким солнцем. Ушли в прошлое войны. Города и села полнились людьми, бежавшими со всей Руси, искавшими спасения и находившими его здесь, под спокойной и сильной властью великого князя.
Шли годы. Они всегда проходят быстро, эти мирные годы. Только трудные времена тянутся долго, будто кто-то нарочно замедляет их течение, чтобы люди успели полной мерой испытать выпавшие на их долю страдания и больше ценили радости тихой и мирной жизни.
У великого князя родился еще один сын, которого назвали Ярославом. Крещеное имя ему дали — Феодор.
Когда Всеволод Юрьевич был моложе, долгое отсутствие войны вызывало у него беспокойство. Теперь оно только наполняло его уверенностью в своей силе. Раньше он ждал, когда войну против него начнут другие. Теперь же начать или не начать войну, разрешить кому-то воевать или наложить запрет — все это зависело от его воли.
Великий князь больше не вспоминал о том, как мучился, боясь, что не сможет выполнить своего предназначения. Он уже его выполнил! Он устроил землю свою, заставил уважать себя даже врагов, родил трех сыновей, построил храм, равный которому трудно сыскать. Кто сделал больше его? А ведь он был еще, может, лишь в середине своего жизненного пути.
Великий князь наслаждался покоем. Он будто позволил себе сделать передышку, за время которой можно было отдохнуть от волнений и потрясений, обдумать дальнейшую жизнь — не спеша, на долгие годы вперед — и накопить еще больше сил, чтобы совершить все задуманное. Свои дни Всеволод заполнял самыми обычными делами — семьей, хозяйством, церковью, охотой, застольями. Военные дела поручал воеводам, и касались эти дела лишь половцев и булгар. Куманы, в страхе перед железными полками великого князя, откочевали далеко на юг, не осмеливаясь приближаться к границам Владимирского княжества.