Шрифт:
Глава 1. Вместо пролога
Деньги не приносят счастья, но с ними куда легче стать счастливой, чем без них.
У Милы деньги были.
Впрочем, она о них думала немного, как многие из тех, у кого они водятся, — есть и хорошо. Спроси её кто, она конечно же сказала бы, что счастье не в деньгах. А она чувствовала себя очень счастливой. Любимый красавец-муж, здоровые дети, хорошая квартира — это ли не счастье? Что ещё желать?
С началом перестройки муж пошёл в гору. Завод, где он работал, перешёл в частные руки, муж быстро вырос
— Ты, Сашка, теперь важная птица, — радовалась она.
— Какой я тебе Сашка? Я теперь Александр Николаевич!
— Значит и я при такой важной шишке Людмила Эдуардовна, а не какая-то там Милка, — смеялась она.
После рождения детей Мила уже не вышла на работу в родную бухгалтерию. И дома хлопот хватало! Сыновья пошли в папу: такие же темноволосые, красивые, активные, самоуверенные. Вот только ума ещё не нажили — никакого сладу с ними не было. Глаз да глаз!
Они с мужем решили, что лучше не отдавать мальчишек в садик, если есть возможность растить их дома. Саша считал, что родная мать лучше присмотрит за сыновьями, чем воспитательница: у неё таких шилопопых целая группа. Мила обожала сыновей, но ужасно уставала с ними, и, сочувствуя всем неизвестным воспитательницам, втайне мечтала о том, как дети подрастут и пойдут, наконец, в школу.
А ведь ещё надо было и порядок поддерживать, и готовить — Саша любил всё с пылу-жару, не признавая разогретых блюд. Она старалась обеспечивать ему все условия: видела, что муж нервничает, чаще задерживается на работе.
— Сашенька, ты дёрганый стал. Случилось что?
Он поморщился, махнул рукой:
— Не надо тебе в это лезть. С финансами у нас… не очень.
— Может, мне выйти на работу, помочь? Ты же знаешь, я хорошо разбираюсь.
— Сидишь с детьми и сиди! — неожиданно вспылил он. — Не лезь, куда не просят.
Мила опешила от неожиданной грубости, но Саша вскочил, обнял её и сказал совсем другим тоном:
— Просто… там надо кинуть кусок «крыше», а свободных средств мало. Не обижайся, малыш, правда, не надо тебе в это лезть. И не спрашивай меня больше ни о чём, хорошо?
Она кивнула.
Мила не обиделась, она испугалась. Конечно, она слышала про бандитов, рэкетиров, о перестрелках, но всё это было где-то далеко, и она полагала, её семью это затронуть никак не может.
Потом как-то всё наладилось. Муж пришёл радостный:
— Завод продали, теперь я директором буду!
— А Михаил Алексеевич куда?
— Ну… уволился, — Саша вильнул взглядом в сторону, пожал плечами. — На пенсию, наверное, старенький он был.
Мила не считала бывшего директора таким уж старым и удивилась. Парой недель спустя, стоя в гастрономе, она услышала за спиной разговор:
— Директору-то аварию подстроили, а завод сразу в другие руки уплыл.
Больше она ничего не расслышала, но и этого хватило. В городе был не один завод, и она не стала поворачиваться к собеседникам, чтобы уточнить, о каком из них идёт речь, впрочем, мальчишки, утомлённые долгим стоянием в очереди, уже начинали задирать друг друга. Мила успокаивала сыновей, а из головы не шла случайно услышанная фраза. На душе стало муторно.
Мужа она ни о чём спрашивать не стала.
Она теперь почти не видела его: то он был на работе, то ездил на какие-то деловые встречи, то на базу отдыха. Как он говорил, там собирается чисто мужская компания и мамочке с детьми делать нечего.
Денег хватало, их стало заметно больше, чем раньше, но ни радости, ни спокойствия это Миле не принесло. Она настороженно воспринимала все слова мужа, решив, что он, похоже, занялся какими-то мутными делами.
Сам Саша разительно изменился: он стал грубить и огрызаться, чего раньше никогда не было. Иногда она чувствовала запах чужих духов, однажды заметила на вороте рубашки след от помады. Мила решила поговорить с мужем начистоту, но разговора не вышло.
Муж выслушал её с тоской на лице:
— Ну что ты такое придумала? Ничего особенного не происходит. Работы много, я устаю.
— Так может, не надо столько работать? — тихо, но настойчиво возразила Мила. — Ты домой приходишь только ночевать, и то не всегда. Я тебя почти не вижу, дети скучают…
Он внезапно вспыхнул:
— Не нравится — уходи. На развод подавай!
И Мила испугалась. Без работы, с двумя дошколятами на руках — на что она будет жить? Кое-что она откладывала, но надолго ли хватит этого на троих?
— Что ты, Сашенька, — всплеснула она руками, — я же люблю тебя и дети тоже.
Ей казалось, что Сашка сразу услышит фальшь этих слов, но он ничего не заметил. «Не хотел заметить», — мысленно поправила она себя.
— Ну и всё, — буркнул он. — Разводишь тут на пустом месте…
До этого разговора она ещё надеялась, что муж, хоть и погуливает, но ценит семью и не хочет её лишиться. Деньги в голову ударили: перебесится — и одумается… может быть. Но теперь стало ясно: всё.
Сашка, её любимый Сашка, куда-то делся, а вместо него теперь вот этот человек. Равнодушный, не любящий, не уважающий — чужой. И он здесь только потому, что пока это удобно.
На следующий день, когда муж ушёл, она выплакалась. Облегчения не наступило, но к рассудочному пониманию, что брак рухнул, присоединилось чувственное приятие. Сердце словно замёрзло. Нужно было решать, как жить дальше и готовить пути отхода.
Мальчишек в садик можно было отправить только с сентября. Мила несколько дней мучилась, собирая волю в кулак: взятки она давать не умела. Наконец, решилась: положила на стол заведующей коробку конфет и конверт с деньгами и, глядя ей в глаза проникновенно сказала:
— Нам очень надо!
Вероятно, она что-то сделала не так: заведующая покраснела, засуетилась, бессмысленно перекладывая бумаги на столе:
— Ну что вы! Зачем? Я понимаю…
Конверт она, однако, прибрала в ящик стола, детей в садик взяли.
С работой возникли проблемы. Внезапно оказалось, что бухгалтеры не нужны, их переизбыток.
Мила была уверена, что эта ситуация временная, но что делать сейчас?
Прежде всего, решила Мила, надо привести себя в презентабельный вид. Она отправилась стричься.