По закону перелетных птиц
Шрифт:
– С дюжину, – машинально отозвался Леагр и только потом догадался о подоплеке вопроса. – Но только не думайте, пожалуйста, что вам удастся заставить меня их выпустить!
– А почему бы и нет? – почти искренне удивилась ведьма. – Я же не прошу вас освободить закоренелых уголовников. Работа без лицензии – это формальный пустяк, так что убийц и головорезов среди тех ребят нет.
– А бы не был так уверен.
– Во всяком случае, им хватило ума остаться непойманными, а это уже кое-что! – парировала Лойнна. – Освободите их и предложите поучаствовать в освободительном движении
– Это превышение полномочий!
– Я же предупреждала: последствия – за мой счет.
– Ага, с чего бы я должен вам верить?! – В ответ Леагр получил фунт презрения и чуть остыл. – Да и потом, как вы собираетесь убедить их рисковать собственной шкурой ради какой-то там нежити?
– Ради людей, – автоматически поправила Лойнна, и вправду задумываясь. Но ненадолго. – Да я и не требую, чтобы вы сами пропагандировали в подземелье идею патриотизма. Соберите мне их всех в каком-нибудь зале – и мы квиты.
– Хотите соблазнить их пирожным-мороженым? – съязвил Леагр.
– Да уж не наспех превращенной в вино водой! – не осталась в долгу ведьма. И почти серьезно, негромко добавила: – Соблазнять и убеждать – моя работа. И своими обязанностями я в отличие от некоторых не пренебрегаю.
– Ага, щасс, разбежались! – презрительно фыркнул только что выпущенный из подземелья в верхние залы маг-наемник. – Тоже мне, благодетели!
Освобожденных по приказу придворного мага колдунов вежливо, но непреклонно завели в какой-то относительно небольшой зал и рассадили на стульях, расставленных полукругом возле их идентичного собрата, на котором сидела неизвестная девица странного вида и необъяснимым, зряче-слепым в одно и то же время взглядом встречала каждого вошедшего.
– Огня и воды, господа! – голос у деви… нет, все же женщины, оказался звучным, невысоким, но сильным. Стекла им, конечно, не выбьешь, но возьми должный тон да отдай таким голосом приказание – и оборотень приползет к твоим ногам на брюхе.
Кто-то из сидящих просто склонил голову в знак приветствия, кто-то отозвался невнятным бормотанием, двое встали и чуть поклонились даме.
– Уж лучше я спокойно в подземельях посижу да штраф заплачу – и гуляй, чем ехать черт знает куда и шкуру свою под тагровы клыки подставлять! – продолжал бубнить наемник, даже не пытаясь вслушаться в уже заведенную звонким речитативом речь женщины.
– Эй, парень! – На плечо легла тяжелая рука чем-то недовольного, судя по тону, соседа. – Ты сам не слушаешь, так хоть другим не мешай, а? Тоже мне, представитель элитного магического сословия!
Он сначала хотел было разобраться с наглецом прямо здесь и сейчас, но потом с опаской скользнул взглядом по шершавой рукояти меча, соскучившейся по хозяйской ладони, по усталому, выражающему уверенность в себе лицу, – и решил, что оскорблять невниманием даму и правда неприлично.
Вслушался в одну фразу, другую, смысла с ходу не уловил, но влип, как муха в варенье…
О боги, как же их много… И какие же они разные…
Дьявол, ведьма, да как ты собиралась с ними всеми сладить за раз?! Хотя после первого раза на
– Огня и воды, господа! – Интересно, многие ли догадываются, какие кошки скребут у нее сейчас в душе и как безумно она боится этих магов? Нет, едва ли, ответные приветствия прозвучали недружно, смущенно. Перед перепуганным лектором такого не бывает.
Ну что, Лойнна, вдох-выдох – и вперед! Куда-нибудь кривая да вывезет.
Она резко вскидывает голову и, начав речь – слова не важны, важен сам звук, тон, тембр, – медленно, осторожно, но неотступно и решительно, как охотник приручает дикую собаку, расширяет свое сознание до размеров целой комнаты, впитывая и считывая ауру каждого из собравшихся.
Презрительный наемник в углу… смущенный старичок травник, попавший в подземелья по глупейшему недоразумению… нахальный магистр первой степени… такой же чужеземец, павший жертвой незнания местных законов… сейчас все они и еще с десяток сознаний бьются в ее висках, собраны, как тончайшие, готовые в любой момент выпорхнуть из раскрытых ладоней пушинки – только дунь!
Но ей хватает самообладания и опыта вытерпеть этот первый, мучительно болезненный толчок отзыва чужих душ и не закрыться, а приветственно протянуть им руки.
Она все еще что-то говорила. Даже не что-то, а заранее продуманные и оставшиеся на автопилоте цепочки относительно внятных и тематически подогнанных логических построений, но Лойнне не было никакого дела до смысла ее собственных слов.
Ритм.
Вот что определяет и царит над всей человеческой жизнью, да что там – над всем мирозданием! Закономерность рассветов и закатов, регулярно сменяющие друг друга приливы и отливы, плавно перетекающие одно в другое времена года – все это так естественно и незыблемо, что на этих столпах и покоится человеческое мироздание с древнейших времен и по сей день.
Ровный, уверенный стук сердца – гарант завтрашнего дня. Вдох, следующий вслед за выдохом, – подаренная богами еще одна минута жизни. Ток крови по сосудам, сокращение и расслабление мышц, смена сна бодрствованием – настолько привычные и непосредственно не ощущаемые явления, что человек никогда не обратит на них внимания и не поймет, что без ритма он не прожил бы и мгновения!
Хотя надо отдать людям должное: пусть поначалу неосознанно, машинально, наугад, но они сочинили трудовые песни, уловили нежный, баюкающий мотив колыбельной, такт которой усыпляет даже не понимающего ни слова песни младенца, научились сочинять стихи. Хотя всю безграничность таинственно-заклинательной силы ритма так и не постигли.
Голос ведьмы то взлетал под потолок, то стелился над самым полом виновато крадущейся к своей корзинке кошкой. Сиди перед ней вдвое меньшее количество человек или не будь они поголовно магами, и Лойнне хватило бы одного голоса, но сейчас рисковать она не хотела, и переливам тона вторили широкие, безбоязненные жесты, блеск золотистых глаз и красочно разметавшиеся по плечам волосы.
Она словно бы не говорила, а причитала над кипящим котлом, то резко разрывая слова, то вмещая в один выдох по два десятка мелодично звенящих слогов.