По запутанному следу: Повести и рассказы о сотрудниках уголовного розыска
Шрифт:
— Так в какое время пришел домой ваш внук, Григорий Иванович, в тот день, когда кассира ограбили?
— Без двадцати двенадцать… — растерянно прошептал старик.
— Вы что ж, специально заприметили время?
— Да как вам сказать… Не специально. Дверь хлопнула — я и посмотрел на хронометр. Машинально.
— А что на улице происходило? Вспомните поточнее.
— Вы мне не верите? — изумился Григорий Иванович.
Верю, верю. Потому и спрашиваю.
— На улице уже толпа собралась… — Старик повернулся к окну, внимательно разглядывая пустынный переулок, словно восстанавливая в памяти события того дня. — Милиция…
— Григорий Иванович, а сейчас сколько времени?
— Сейчас? — Старик бросил взгляд в зеркало, но потом повернулся к часам.
— Одиннадцать двадцать.
— А в зеркале, в зеркале, — попросил Корнилов.
Старик недоверчиво посмотрел на Корнилова, потом повернулся к зеркалу.
— Двенадцать сорок. — На лице отразилась мучительная работа мысли, рот приоткрылся еще больше. — Вы думаете, — сказал он наконец, — что я…
Игорь Васильевич молчал, внимательно наблюдая за Казаковым.
— Может быть. Может быть… Я так волновался. — Он снова бросил взгляд на часы, а потом посмотрел на них через зеркало.
— Я сказал «без двадцати двенадцать», а было двенадцать двадцать? Ну, конечно.
— Нападение на кассира совершено в двенадцать десять. Падая, девушка ударилась часами о камни, и они стали… Ваш внук пришел домой через десять минут.
Старик кивнул. На лице у него было написано огорчение.
— Значит, вы вчера выслушали меня и решили, что я выжил из ума?
— Ну что вы! — запротестовал подполковник. — Вы опознали преступника.
— Да, хорошенькое же у вас сложилось обо мне мнение. Подумали небось, что я лишился памяти…
Пока старик говорил, Корнилова мучил вопрос. И, как только Казаков, утомившись, умолк, он спросил:
— Григорий Иванович, теперь о вашем внуке. Ведь одних совпадений мало, чтобы заподозрить близкого человека в преступлении? Вы думаете, что он способен на такое?
Старик молчал, склонив голову и не глядя на подполковника. Корнилову показалось, что Григорий Иванович не понял его.
— Игнатий Борисович способен совершить преступление?
— Способен, способен, — тихо пробормотал Казаков. — Если он способен отжулить трояк из моей пенсии, он преступник.
«Ну вот, — вздохнул Корнилов. — Опять семейные дрязги».
— Он жадный. А прочности в нем нет! Дочь с покойным мужем виноваты в этом. Я плавал, годами не бывал дома. Поздно заметил… С пяти лет Игнашка складывал гривенники в копилку. Ему хотелось накопить сто рублей. Спросите, зачем? Да ни за чем… Просто так. Ведь у него все было! Чтобы поскорее накопить, он говорил матери: «Хорошо бы дед Мороз принес не игрушку, а десять рублей!» И дед Мороз приносил! Вырос — книжки мои тайком стал букинистам сплавлять. Игнашка завистливый. Ему всего хочется. А вы спрашиваете, способен ли… Жадный да завистливый на все способен.
«Ну нет, здесь ты, старик, через край хватил, — подумал Корнилов. — Если бы все жадные воровать стали, конец света!»
Он поднялся и протянул старику руку:
— Желаю вам, Григорий Иванович, поскорее поправиться. Спасибо за помощь.
— А вам — шесть футов под килем! — пробормотал старик.
Анна Григорьевна поджидала Корнилова. Как только он вышел от старика, она поднялась и спросила:
— Отец вас не очень утомил?
— Это я его утомил. Второй день допекаю своими вопросами.
— Ну что вы, отцу приход нового человека, как подарок. Все время один, один.
Анна Григорьевна стояла перед Корниловым, маленькая, ссутулившаяся, и смотрела на него выжидательно. Корнилов почувствовал, что женщина не прочь поговорить с ним, и решил воспользоваться этим. Ему хотелось исподволь, словно бы невзначай, затеять разговор об Игнатии.
— Ваш отец очень помог нам, — сказал Корнилов. — Он видел грабителя, напавшего на кассира…
— Неужели? — удивилась Анна Григорьевна. Глаза ее расширились. Она прижала руки к груди. — Папа ничего мне не сказал… Может, вы присядете на минутку? — спросила она с надеждой и открыла дверь в комнату.
Корнилов кивнул.
Они уселись друг против друга.
— Надо же! Папа все видел и ничего мне не сказал, — снова повторила Анна Григорьевна и покачала головой.
— Он у вас совсем больной человек, — осторожно сказал подполковник.
— Да, отец болен, — женщина тяжело вздохнула. — Паралич его доконал. Слава богу, начали действовать руки… — Она внимательно посмотрела на Корнилова, словно искала сочувствия. — Со стариком нелегко. Он стал совсем как ребенок. Постоянно обижается без всякого повода. Иногда неделями не разговаривает. Не напишет ни строчки… С ним нелегко, — повторила Анна Григорьевна, покачав головой. — Посудите сами — потребовал поменять квартиру. Чтобы у его комнаты был вид на Неву! Попробуй найти такой обмен! Легко сказать — с окнами на Неву! — В голосе женщины чувствовалась обида. — Нам только и переезжать с нашим неподъемным хламом, — она обвела глазами комнату.
Мебель действительно была старомодной и громоздкой.
— Вы за последнее время не замечали ничего странного в поведении сына? Может быть, он стал более нервным?
Женщина насторожилась.
— Вас интересует Игнатий Борисович?
— Да… — замялся Корнилов. — Когда я был у вас в прошлый раз, мне показалось, что он чем-то очень взволнован. Что-нибудь случилось?
— Нет, сын всегда был нервным. Даже в раннем детстве. — Анна Григорьевна успокоилась. — Вы знаете, время такое… — Она улыбнулась чуть иронично. — Несколько дней тому назад читает «Литературку». Там опять какой-то умник предлагает не платить за ученые звания. А Игнатий заканчивает кандидатскую. Разве можно оставаться спокойным?
— Да, причин для волнений хватает, — поддакнул Корнилов. — Но я имею в виду самые последние дни. Этот случай в переулке, перед вашим окном… Сын, вероятно, волновался?
— Еще десять лет назад я могла бы вам о нем что-нибудь рассказать. А что я знаю теперь? Что я знаю… Ах! — Она безнадежно махнула рукой. — У молодежи свой мир! Нас, стариков, в этот мир не пускают. Игнатий поссорился со своей невестой, — лучшей жены я бы и не хотела для него! — и, представьте себе, я не могу узнать из-за чего! — Женщина помолчала немного, потом спросила: — Может быть, вы стаканчик чаю выпьете?