Победитель не получает ничего. Мужчины без женщин (сборник)
Шрифт:
– Он одинокий. А я – нет, меня жена в постели ждет.
– И у него когда-то была жена.
– Теперь ему она ни к чему.
– Не скажи. С женой ему лучше бы было.
– За ним племянница присматривает. Ты ж сказал, она его из петли вынула.
– Знаю.
– Не хотел бы я дожить до его лет. Противные они, старики.
– Не всегда. Этот старик аккуратный. Пьет – ни капли не проливает. Даже сейчас, когда пьяный. Посмотри.
– Не хочу я смотреть на него. Скорей бы домой ушел. Никакой заботы о тех, кому работать приходится.
Старик перевел взгляд с рюмки на другую сторону террасы, потом – на официантов.
– Еще бренди. – Он показал на рюмку. Тот официант,
– Закончили. – Существительное он опустил: так необразованные люди обычно говорят с пьяными или иностранцами. – На сегодня ни одной больше. Закрываемся.
– Еще одну, – попросил старик.
– Нет. Закончили. – Официант вытер край столика полотенцем и покачал головой.
Старик встал, не спеша сосчитал блюдца, достал из кармана кожаный кошелек и заплатил за бренди, оставив полпесеты на чай.
Официант смотрел ему вслед: глубокий старик, идущий неуверенно, но с достоинством.
– Почему ты не дал ему еще посидеть или выпить? – спросил официант, который никуда не спешил. Они уже закрывали ставни. – Ведь еще и половины третье- го нет.
– Я хочу домой, спать.
– Один час ничего не значит.
– Для меня – больше, чем для него.
– Час, он для всех – час.
– Ты и сам, как старик, рассуждаешь. Может, купишь себе бутылку и выпьешь дома?
– Это совсем другое.
– Да, верно, – согласился женатый. Он не хотел грешить против истины. Просто спешил.
– А ты? Не боишься прийти домой раньше обычного?
– Ты что, оскорбить меня хочешь?
– Нет, hombre [1] , просто шучу.
– Не боюсь, – ответил тот, который спешил. Опустил металлическую ставню и выпрямился. – Доверие. Полное доверие.
– У тебя и молодость, и доверие, и работа есть, – вздохнул официант постарше. – Все, что надо.
– А тебе чего не хватает?
1
Мужик (исп.).
– У меня только работа.
– У тебя то же, что и у меня.
– Нет. Доверия никогда не было, а молодость прошла.
– И чего стоим? Хватит молоть чушь, давай запирать.
– Я из тех, кто любит засиживаться в кафе, – пояснил официант постарше. – С теми, кто не спешит в постель. С теми, кому ночью нужен свет.
– Я хочу домой, спать.
– Разные мы люди, – покачал головой официант постарше. Он уже переодевался, чтобы идти домой. – Дело вовсе не в молодости и доверии, хоть и то и другое чудесно. Каждую ночь мне не хочется закрывать кафе потому, что кому-то оно очень нужно.
– Hombre, есть же bodegas [2] , которые работают всю ночь.
– Ничего ты не понимаешь. Здесь, в кафе, чисто и приятно. Свет яркий. Свет – это большое дело, а тут еще и тень от дерева.
– Спокойной ночи, – попрощался официант помоложе.
– Спокойной ночи, – ответил второй. Выключая электрический свет, он продолжал разговор с самим собой. Главное, конечно, свет, но нужны и чистота, и порядок. Музыка ни к чему. Конечно, музыка ни к чему. У стойки бара с достоинством не постоишь, а в такое время больше ничего и не найти. А чего он тогда боялся? Да не в страхе дело, не в боязни! В пустоте, и она ему так знакома. Все – пустота, да и сам человек – ничто. Потому-то ничего, кроме света, не надо, да еще чистоты и порядка. Некоторые живут и никогда этого не чувствуют, а он-то знает, что все это ничто, на ничто сидит и ничто погоняет. Ничто наш,
2
Кабак (исп.).
3
Официант переиначивает молитву «Отче наш», чем и доволен.
– Что желаете? – спросил бармен.
– Ничто.
– Otro loco mas [4] . – И бармен отвернулся.
– Маленькую чашечку, – попросил официант.
Бармен налил ему кофе.
– Свет очень яркий и приятный, а вот стойка не отполирована, – сказал официант.
Бармен посмотрел на него, но ничего не ответил. Слишком поздний час для пустых разговоров.
– Еще одну? – спросил он.
– Нет, благодарю вас, – ответил официант и вышел. Не любил он бары и bodegas. Чистое, ярко освещенное кафе – совсем другое дело. Теперь, ни о чем больше не думая, он мог пойти домой, в свою комнату. Лечь в кровать и уснуть уже с рассветом. В конце концов, сказал он себе, это, вероятно, просто бессонница. Многие от нее страдают.
4
Еще один псих (исп.).
Свет мира
Завидев нас на пороге, бармен поднял голову, протянул руку и накрыл стеклянными колпаками два блюда с бесплатной закуской.
– Одно пиво, – сказал я.
Он нацедил полную кружку, лопаткой снял пенную шапку, но не выпустил кружку из рук. Я положил никель на деревянную стойку, и он пододвинул мне кружку.
– А тебе? – спросил он у Тома.
– Пива.
Он нацедил, снял пену и, только увидев деньги, наискось по стойке подтолкнул кружку Тому.
– В чем дело? – спросил Том.
Бармен не ответил. Он посмотрел поверх наших голов на только что вошедшего мужчину и спросил у него:
– Что для вас?
– Ржаного, – сказал мужчина.
Бармен поставил на стойку бутылку, пустой стакан и стакан с водой.
Том протянул руку и снял стеклянный колпак с блюда с бесплатной закуской. На нем лежали маринованные свиные ножки и две деревянные вилки, соединенные вместе наподобие ножниц, чтобы накладывать еду в тарелку.
– Нет, – сказал бармен и снова накрыл блюдо. Том остался с деревянными вилками-ножницами в руке. – Положи на место.
– Да пошел ты, – сказал Том.
Бармен сунул руку под стойку, продолжая наблюдать за нами обоими. Я положил на деревянную столешницу пятьдесят центов, тогда он выпрямился и спросил:
– Чего тебе?
– Пива, – сказал я, и, прежде чем налить мне вторую кружку, он снял с обоих блюд колпаки.
– Твои занюханные свиные ножки воняют, – сказал Том и выплюнул на пол то, что успел взять в рот. Бармен ничего не сказал. Человек, который пил ржаной виски, расплатился и вышел, не оглянувшись.