Победитель получает...
Шрифт:
Она не знала ответа на этот вопрос и понимала, что разум тут бессилен. Но осознание того, что пресловутый “игровой модуль” тянет её на дно и не даёт всплыть на поверхность, не хуже того камня, что в сказке придавил сестрицу Алёнушку, на горе злополучному братцу Иванушке, он же козлёнок… — было совершенно отчётливым.
Так что к моменту возвращения Антона выражение её лица было настолько “многообещающим”, а взгляд настолько тяжёлым, что “вынужденный переселенец” даже не стал ни о чём спрашивать, а молча положил в протянутую Машину ладонь ключи, подхватил спортивную сумку
Когда за ним захлопнулась дверь, Маша положила ключи на тумбочку, поморщившись от неприятного звука, и поплелась в комнату, где и свернулась клубком в любимом кресле.
Кругом царила чистота и непривычный порядок. Можно было не опасаться, что между сиденьем и подлокотником притаился грязный носок или россыпь крошек. Никто не жалуется на начальство, не включает футбол, не ищет по всей квартире пиво, которое сам же выпил накануне, и не лезет грязными руками в холодильник, так отчего же в сердце бездомным котёнком скребётся сожаление?..
Маша тряхнула головой. Ничего. С ним-то ничего не случится. Ему есть куда идти. А его дорогая мама будет только рада. И пожалеет, и накормит, и в очередной раз объяснит своему сокровищу, что “эта Машка” ему не пара. И уж теперь они точно придут к полному согласию и взаимопониманию по этому вопросу.
Маша не без злорадства представила, как её несостоявшаяся свекровь суёт доверчивый нос в пакет с грязными носками… Если, конечно, Антон не выбросит его по дороге. Но это вряд ли. Ничего! Пусть спасибо скажет, что она, Маша, не свалила всё — чистое и грязное — в одну кучу, ведь именно так поступил бы её бесценный сыночек, если бы собирался сам.
Надо бы лечь… Спать пора, завтра на работу. Но Маша была уверена, что не заснёт. Так и будет ворочаться и без конца прокручивать в голове этот тошнотворный разговор. Возражать, спорить, хотя зачем это всё теперь? Да и не спорить надо было, а просто уйти.
Маша вышла в прихожую, посмотрела на сумочку, так и лежавшую на тумбочке у зеркала, где она бросила её, когда пришла. Взяла в руки, нерешительно открыла, робко заглянула внутрь.
Кубик сразу бросался в глаза — не завалился ведь куда-нибудь, как обычно бывает с нужными вещами! — с досадой подумала Маша. Лежит… Красуется…
Действительно — хорош. В свете лампы мерцает загадочно-заманчиво, подмигивает чёрными пятнышками, что твоя божья коровка…
Маша захлопнула сумочку — металлически клацнула кнопка-магнит — и положила на прежнее место. Промелькнувшее воспоминание о божьей коровке было связано с деревней, с каникулами, а они, в свою очередь, были связаны с дедушкой.
— Дедуля, милый… — прошептала Маша, крепко зажмурившись, чтобы набежавшие слёзы не застилали глаза. — Как плохо-то без тебя…
Да, сейчас бы рассказать ему всё — он бы понял. Поругал бы, конечно, за дурость. Но понял бы. Даже то, чего она сама не понимает. И дал бы совет. И этот совет был бы самым правильным, верным, мудрым.
Дед вообще был очень мудрым. Жаль, что она это поздно поняла.
========== Глава 6. Дед ==========
В детстве Маша побаивалась деда. По сравнению с мамой — ласковой, открытой,
Он был молчуном, но зато каждое произнесённое им слово попадало точно в цель, а это… не всегда бывает приятно. В детстве Маше казалось, что дед видит её насквозь. Сейчас-то она понимала — там и видеть-то было нечего. Стоило только посмотреть повнимательнее — и всё как на ладони. А смотреть дед умел. У неё, у Маши, вечно всё на лице было написано!
Мама, задав вопрос, продолжала хлопотать по хозяйству и ответ воспринимала ушами; а дед… кто его знает чем. Но обманывать его можно было даже и не пытаться. Маша и не пыталась.
Мама очень много работала, и мысли у неё всё время крутились и вертелись, как белки в колесе: что ещё надо сделать, что нужно купить дочери, чем накормить, где подработать. И вопросы лились потоком: поела ли, сделала ли уроки, куда пошла, с кем, зачем, когда придёт… И на это множество вопросов мать часто получала поверхностные ответы-отговорки, даже и не всегда правдивые, хотя вообще-то вруньей Маша не была.
Многие её подружки и одноклассницы врали родителям часто и со вкусом, о чём с удовольствием рассказывали друг другу, хвастались, делились опытом. Машу это всегда коробило. Но иной раз она и сама принимала этот опыт на вооружение, хотя на душе в таких случаях всегда было неприятно, неспокойно…
А попробуй матери сказать, что идёшь на свидание или собираешься весело провести время в компании… Ей же тогда нужно — состав компании поимённо и на каждого характеристику плюс подробный план “увеселительных мероприятий” с точными адресами-телефонами, по часам и минутам!
Ну а свидание — отдельная песня… Потенциального ухажёра следует изучить с лупой и микроскопом, а заодно и просветить рентгеном, затребовать справку о состоянии здоровья и ознакомиться с биографией всех его родичей до десятого колена!
А дед… совсем другое дело. Если он задавал вопрос, то отвечать на него приходилось предельно честно, порой, выдавая даже то, о чём сама до того не подозревала… Как ему это удавалось?
Его взгляды, внимательные, спокойные; его советы и мысли вслух — редкие, весомые, бесценные… Они опускались на дно души, в которую с такой лёгкостью заглядывал дед через глаза-зеркала, лежали там, тихо, незаметно, чтобы в трудную минуту оказаться точкой опоры, как было уже не раз.
Вот и сейчас воспоминание о нём вместе со слезами принесло облегчение, но не только… Маша чувствовала, как внутри рождается понимание, словно она вновь стоит под мудрым и добрым взглядом, проникающим до глубины души.
Она вернулась в комнату, посмотрела на запертый ящик стола, полезла в немудрёный тайник за ключом. Дрожащими руками не сразу попала в замочек и словно въяве услышала знакомый тихий вздох.
“Эх, Маша… что ж ты натворила, глупая…” Родной глуховатый голос…
Маша даже не испугалась, не стала размышлять начались ли у неё глюки или ещё что… Почему-то сейчас это было неважно. Она точно знала — дед именно это сказал бы ей, если бы мог. А может, и в самом деле сказал.