Шрифт:
Игорь Росоховатский
Победитель
Умножая свои ряды, мы теснили их по пятам. Отступление противника уже давно превратилось в паническое бегство. Это была война ядов и газов, и счет в ней шел на миллионы и миллиарды жертв. Недорастворенные вражеские воины в белых и оранжевых одеждах валялись по обочинам скользких синих дорог, по берегам красных пульсирующих рек и каналов, наполненных вязкой жидкостью. Они лежали в разных позах - вытянутые или скорчившиеся, ссохшиеся или раздутые тельца, - не
Умар рассказывал мне, что неутолимое любопытство овладело им с детства. Он все хотел знать: почему зажигаются звезды, зачем светят оранжевые и фиолетовые солнца, как произошел мир, для чего появились мы и в чем состоит наше предназначение. Одним словом: как, где, куда, откуда? К каждой вещи и явлению он подходил с этими вопросами-мерками. Приобретая какое-нибудь знание, от тут же начинал сомневаться в его достоверности и принимался за проверку.
Наш командир недолюбливал его и считал плохим солдатом. В чем-то я вынужден был соглашаться с его оценками. Но я полагал, что если бы Ученого назначить в штаб дешифровщиком, он был бы на своем месте.
Каждый из нас на что-то годен. Важно лишь найти надлежащее место - и вы увидите вместо вялого или ленивого, нерадивого или беспомощного ползуна идеального работника. Но место солдата было, конечно, не для Ученого. И когда вражеский воин взмолился: "пощади", Умар смалодушничал и отвел свое грозное оружие - растворитель. Последовал смертельный удар.
Мы жестоко отомстили врагам. Гнали их без передышки до Гряды Опадающих Холмов. А на привале, назначая меня командиром отделения, взводный сказал:
– Представляю тебя к награде, Стаф Золотистый (враги называли меня желтолицым, друзья - золотистым). Ты поработал сегодня на славу.
– Мстил за друга, - ответил я.
– Значит, и он сгодился на что-то.
Мне почудилась насмешка, и я схватился за ядовитый кинжал:
– Уважаю тебя, командир, но еще одно слово...
– Не горячись, Стаф. Я не хотел обидеть ни его, уже растворенного, ни тебя. Я не утверждаю, что он был ничтожеством Но в нашем деле оказался бесполезен. Если уж ты солдат, то ни к чему тебе все эти сантименты и заумь.
– Он искал ответы на свои вопросы. Он привык думать в любых ситуациях, - уже остывая, проговорил я.
– Вот, вот... А в нашем деле много думать вредно. Не успеешь задуматься, как получишь смертельный заряд кислоты. Ну, скажи, Стаф, зачем нам, солдатам, знать - что, где, откуда? Нам предстоит захватить эти питательные просторы, чтобы расселить на них миллионы наших голодных
Нет, что там ни говори, а наш командир - парень что надо. Умеет и слово сказать, и дело сделать. Не прячется за чужие спины в бою. Беспощадный к врагам - без этого не победишь. Сурово спрашивает и со своих - без этого нельзя командовать.
– Не извиняйся, Стаф, - сказал он.
– Горе у тебя, а я влез со своей усмешечкой...
...Сгущался зеленый закат, когда мы ворвались в небольшое селение. И, как на грех, метнулась ко мне девчушка:
– Дядя, защитите!
А за ней гонятся двое наших, наготове держат растворители.
Глянул я на нее - и золотистый панцирь тесным показался. Дышать нечем: до того похожа она на мою дочь. Вся - вылитая Стафилла.
Вот тогда оно и появилось, недоброе предчувствие. Предчувствие, от которого тошно жить. Так и кажется, что конец мира близок.
На мое счастье, командир подоспел. Все понял с первого взгляда. Посоветовал:
– Убей ее, Стаф, как велят Устав и Приказ. Нам ведь не рабы нужны, а чистое пространство. Раствори ее с одного раза, чтоб не мучилась.
А потом, не глядя на меня, бормотнул:
– Что бы там ни говорили умники, есть в любом приказе высший смысл. Только он открывается солдату после боя.
И опять выяснилось, что он прав. Да еще как! Селение это оказалось замаскированным наблюдательным пунктом. Кабели двойной сигнализации соединяли его с командным периферийным узлом. И замешкайся мы хоть на минуту, не уничтожь всех его жителей, - и двинулись бы на нас полки резерва, и не пришлось бы мне больше ни о чем думать, никакими предчувствиями терзаться. Не дожил бы я до этого светлого дня, когда вся обширная страна завоевана нами.
И я с пульсирующего холма оглядываю равнину, на которой вырастут наши города. Мы расселимся, размножимся, и дети, которым суждены были трущобы, скученность и голод, вырастут на приволье здоровыми и сильными. Они помянут нас - победителей, завоевателей - такими, какие мы есть - залитыми кровью врагов, невыспавшимися и до смерти усталыми, покрытыми ранами, неустрашимыми и гордыми содеянным. Ибо жили мы не напрасно. Это я твердо знаю!
...И только одного не мог знать завоеватель: что был он всего-навсего микробом из вида стафилококков золотистых, и что завоеванная страна - в прошлом единый организм - теперь обречена на смерть вместе с заселившими ее победителями...