Победитель
Шрифт:
Тот замедлил шаг перед лестницей. Подскочив, Карпов что-то взволнованно начал объяснять. Затем взял под руку с другой стороны от худого…
Начали втроем подниматься.
Плетнев провожал их взглядом.
Эх!..
Кузнецов
С майором Ромашовым, заместителем Карпова, у Плетнева отношения хорошие.
Плетнев перед ним не заискивает, не выслуживается, не старается понравиться. Ромашов ему тоже спуску не дает – требует как со всех. Под горячую руку и пару ласковых может сказать. Если б это Карпов произнес, слова сложились бы
Хотя, конечно, никакой дружбы между ними нет. Да и какая может быть дружба между старшим лейтенантом и майором? Между капитаном и майором – еще куда ни шло. А майор и старший лейтенант – эти друг на друга из разных миров смотрят. Из разных вселенных.
И все-таки у Плетнева такое чувство, будто они чем-то близки. Должно быть, по характеру немного похожи. Скорее всего, Ромашов тоже хочет быть профессионалом. Просто профессионалом. Чтобы его ценили за то, что он умеет. А не за то, с каким выражением смотрит в глаза начальству. Другие-то свой карьерный рост не мыслят без участия высших сил… В общем, Ромашова в подразделении все любят. Хороший мужик.
Вот и сегодня. Карпов приказал с Плетневым разобраться – в отношении всех его выходок… Другой бы развел бодягу на два часа. Сам Карпов бы и развел. Что должен офицер, чего не должен офицер… наша цель – коммунизм… вопрос построения коммунизма стоит как никогда остро… поэтому собственным примером… а то вопрос станет еще острее, и что тогда?.. В общем, тупой пилой по больному месту.
Но это Карпов бы так. А разборка Ромашова вышла очень простой и короткой. Плетнев честно поведал майору об утреннем происшествии – ключ, балкон, потом два этих придурка у подъезда. Предположил, что скользкие корочки выпали, когда он крутился и махал ногами. Ромашов прямо застонал, когда услышал. И сказал, что еще не встречал на своем жизненном пути таких болванов, как Плетнев. Но так сказал, что это совсем не было обидно.
Пока Плетнев шарил в кустах вокруг скамьи, майор Ромашов стоял неподалеку и курил. Курил очень нервно. А говорил очень желчно.
– Зачем их бить-то нужно было? Скажи на милость!
Плетнев сопел, поднимая пыльные ветви, с которых вдобавок сыплется какая-то труха. Сказать нечего. Действительно, глупость несусветная. Но зачем его старшина ногой пинал? Старшина пинает, а он что делать должен? Извиняться?
– Заслужили, – негромко, но мрачно сказал Плетнев.
– Заслужили! Тебе сколько лет?! Ты же офицер! Да они шавки перед тобой! А ты как пацан – кулаками махать!
– Я их поначалу и пальцем не тронул… Они сами…
– Имей в виду, Карпов слов на ветер не бросает. Сказал уволит – и уволит! Что делать будешь? На рембазе гайки крутить?.. Ты же умеешь, ты ведь танкист, слава богу… найдешь работку по душе!.. Глаза бы мои на тебя не глядели!
Отшвырнул окурок. Плетнев понуро молчал. Что тут скажешь?
– Ну что, нету?
– Нету.
– Хреново. Пошли.
Все это уже на ходу.
– Куда?
– Куда, куда… На кудыкину гору. Сам не понимаешь? Подобрали они его. Где ваша ментура?
– На Каляевской.
Подошли к районному отделению милиции.
– Жди, – бросил Ромашов, скрываясь за дверьми.
Нервно позевывая, Плетнев
Летний вечер прекрасен. Шумит листва. Звенит трамвай. Веселые беззаботные люди шагают по своим делам.
Дверь отделения открылась, и вышел милицейский капитан – тоже весь какой-то веселый и беззаботный. Усы врастопырку. Безразлично взглянув на Плетнева, закурил и ушел. Посмотрел на часы, прибавил шаг. Должно быть, на свидание спешит…
Плетнев попробовал поразмышлять как-то иначе. Под каким-то иным углом. Несколько бодрее. Ну, скажем, так: выгонят – и выгонят. Ну и что? И ладно! Подумаешь! По-всякому люди живут. Не все в КГБ служат…
Но бодрости этой напускной хватило ненадолго. Очень здорово все складывается, ничего не скажешь. И правда – уволит еще… Что тогда? Вся жизнь насмарку… О чем мечтал, к чему готовился – коту под хвост… И куда он тогда? Вернется домой, в Сочи? Лиза обрадуется… А ему что делать? Двадцать шесть лет. В институт идти? Смешно. Спасателем на пляж? Даже не смешно… Жениться, завести детей… но работать кем? Что он умеет? Стрелять, плавать, бегать… может скрутить любого бандита… убить человека шнурком от ботинок… спичкой… пальцем… но зачем все это нужно, если его уволят? Все будут жить как прежде – готовиться к тяготам, к неожиданности, к смерти, в конце концов!.. а он пойдет спасателем на пляж. Интересно, а хотя бы в милицию его потом возьмут? Вот уж будет весело! Так сказать, ирония судьбы…
Плетнев надрывно вздохнул и снова уставился на милицейское крыльцо.
Но вот снова хлопнула дверь. Хмурый Ромашов, сбегая по ступеням, раздраженно бросил:
– Что такая рожа унылая? Альпинист хренов!..
Не задавая вопросов, Плетнев шагал за ним по тротуару.
Шагов через пятнадцать майор на ходу неожиданно протянул ему удостоверение.
– Спасибо, Михал Михалыч! – с искренним чувством сказал Плетнев. – Спасибо. Вы меня просто…
– Кишка тонка у ментуры с Конторой тягаться, – с затаенной горделивостью ответил Ромашов, отмахиваясь от благодарности. – Да только, знаешь, дело-то нехорошо вышло… Они уже “телегу” накатали. И отправили.
– Как отправили?! Куда?!
– Ну что ты встал? – раздраженно спросил майор. – Ноги подкашиваются? Пошли!.. Куда, куда… Сам знаешь.
Плетнев через силу кивнул. Ну да, понятно… он знает.
– А ты как думал? – зло сказал Ромашов. – Вот так. Один раз вляпаешься – и вовек не отмоешься. И вся жизнь наперекосяк.
Замедлил шаг, внимательно посмотрел на него. Вздохнул.
– В общем, Плетнев, нужно тебе на дно ложиться…
На дно! Плетнев вспомнил утренний сон, черной тряпкой мелькнувший перед глазами, и невольно поежился.
* * *
Усталый, злой и несчастный, он шагал к дому, пытаясь припомнить, что его ждет в холодильнике. И ничего особенного не вспомнил. Черствая горбушка да объедок колбасы. Даже на завтрак не хватит…
Зашел в магазин, пропахший одновременно хлоркой и какой-то тухлятиной. Со стороны молочного отдела его встретили гвардейские ряды сырков “Дружба”, со стороны рыбного – столь же стройные шеренги консервных банок “Завтрак туриста”. Зато в мясном выкинули пельмени, и Плетнев встал в конец длинной и неспокойной очереди в кассу.