Победитель
Шрифт:
Это была последняя отчетливая мысль, вслед за тем он словно растворился в одном неистовом, сверхчеловеческом стремлении вперед.
Жесткий холодный воздух бритвой резал легкие. Если бы можно было совсем не дышать!.. Желтые пятна фонарей расплылись в мерцающие бледные туманности. Трибуны раздались, их поглотила тьма.
Стрешнев чувствовал, как стремительно тратится в нем сила. Всем своим существом ощущал он тягостную, дремотную бескрылость, все неуловимее овладевавшую его перетруженным
…И у Курчатова были сложные переживания на всем протяжении трудной борьбы. В начале бега он был удивлен и несколько смущен темпом, предложенным Стрешневым. Он опасался, что тот быстро выдохнется, а в одиночку ему не выдержать такого темпа до конца. Когда же он убедился, что Стрешнев намерен держаться до последнего, в нем вспыхнула острая, страстная жажда борьбы. Каждой клеточкой тела ощутил он, что этот темп ему по плечу, что он способен не только победить Стрешнева, но и побить рекорд. Впервые Василий почувствовал свою подлинную силу. Стрешнев открыл ему «настоящего» Курчатова. Но и у него был момент внезапной, короткой усталости перед выходом на предпоследнюю прямую. И тут вид удаляющейся спины Стрешнева, готового вырвать у него из рук победу, вызвал в нем тот прилив сил, который необходим для финишного рывка. «Вот это мастер!»— зло восхитился Курчатов и с легкостью спринтера рванулся к финишу.
Сдвинув ноги вместе, Стрешнев тихо скользил от финиша в тот неосвещенный угол поля, где стояла снегоочистительная машина. Напряжение, владевшее им во время бега, уступало место бессильной, равнодушной усталости. Сведенные короткой судорогой, мучительно ныли икры, порой его начинало трясти, словно в припадке малярии.
Внутри него была холодная, непривычная пустота. Ему не хотелось возвращаться к людям. Если б можно было вот так, без всяких усилий, тихо уйти в темноту полного одиночества… Но вместо того он коснулся руками обледенелого борта машины, оттолкнулся от него, словно пловец от стенки бассейна, и покатился назад, к переполненным людьми трибунам. В этот момент громкий, торжественный голос диктора кинул в тишину стадиона весть о новом рекорде республики:
— Прежний рекорд, принадлежавший заслуженному мастеру спорта Стрешневу, побит Курчатовым на три целых и восемь десятых секунды…
Обвалом грохнули аплодисменты, и Стрешнев
«Надо пожать руку Курчатову», — решил Стрешнев.
Но Курчатов сам кинулся ему навстречу. Он не принял протянутой руки Стрешнева, он обнял его и поцеловал в губы.
— Спасибо, Сергей Николаевич, спасибо, родной!.. — твердил он в каком-то опьянении.
Стрешнева покоробила эта восторженность, он чуть поморщился и высвободился из объятий. Тут он увидел, что, оскальзываясь на ледяной дорожке и с трудом сохраняя равновесие, к нему бежит генерал-майор Прилежаев, за генералом едва поспевает рослый Шаронин из Комитета по делам физкультуры и спорта.
— Сережа, простишь старика? — взволнованно заговорил Прилежаев.
Стрешнев пожал плечами.
— За что мне вас, собственно, прощать?
— Да за наш последний разговор. Усомнился я в тебе. А ты, ты сильный человек, Сережа!.. Эх, милые вы мои, порадовали старика… — Прилежаев отвернулся и маленькой сухощавой рукой смахнул слезу.
— Такое поражение стоит многих побед, Сергей Николаевич, — густым басом проговорил Шаронин и крепко стиснул пальцы Стрешнева. Тому было и хорошо и в то же время стыдно от того, что он так мелко думал о людях.
Заиграла музыка, приглашая нового рекордсмена совершить почетный круг победителя.
— Счастливого пути, Вася, — сказал Стрешнев душевно, — и, как говорится, чтобы не в последний.
Курчатов не двигался с места, все трое выжидательно смотрели на Стрешнева. И тут Стрешнев с внезапной робостью и смущением услышал свое имя, несущееся с трибун. Оно звучало вместе с именем Курчатова, быть может, даже чуть громче.
— Что это значит? — пробормотал он растерянно.
Вместо ответа Прилежаев ласково повернул его за плечи к дорожке.
И Стрешневу подумалось, что, быть может, он в самом деле имеет право на этот круг победителя. Ведь сегодня он одержал самую трудную из своих побед — победу над самим собой. Не только победу над своим телом, но, что гораздо важнее, над тем мелкосамолюбивым, эгоистическим, что было в его душе.
Бок о бок с Курчатовым он медленно покатился вдоль трибун, и этот последний в его жизни путь победителя был началом его нового, большого пути.