Победители чудовищ
Шрифт:
— Я ходил прогуляться, — сказал он матери, — а теперь вот вернулся.
Арнкель послал вслед за убийцами своих людей, но те к вечеру вернулись ни с чем, запыленные и угрюмые. Они скакали во весь опор до самых водопадов, но лошади из нижней долины легконогие и резвые, и Хаконссоны давно уже миновали Отрог. Арнкель разъярился до пены изо рта. Он схватил стол и швырнул его о стену так, что стол разлетелся надвое; он взял нож, которым убили его брата, и вонзил его себе в руку, в ладонь, что пожимала руки убийцам Бродира. Даже Астрид сбежала
Снова наступило утро. В окно светило яркое солнце, на одеяле лежало солнечное пятно. Пахло свежестью и полевыми цветами. Очнувшись после крепкого сна, Халли некоторое время лежал неподвижно, глядя на светлые треугольники на штукатурке, на черные балки потолка, на старую Катлу, храпящую в углу. Он пошевелился. Плечо еще болело, однако припарки, которые старая нянька прикладывала ему накануне, отогрели поврежденные мышцы, и Халли снова мог свободно двигать рукой.
Воспоминания о вчерашнем дне были обрывочные — неясные всплески потрясения, смятения и боли. Ну да, он поднял тревогу… а потом — что же он сделал потом? Да почти ничего. Стоял истуканом, в то время как весь Дом пришел в движение. Он был просто очевидец, и никто не обращал на него внимания, кроме Катлы. Та засуетилась, закудахтала и уложила его в кровать.
Пора это менять. Халли встал, медленно оделся, морщась от некоторых движений, и вышел в чертог. Солнце поднялось уже высоко, но в Доме было тихо. Отец сидел на своем Сиденье Закона, уронив голову на грудь. Его раненая рука почернела от запекшейся крови. Он не стал перевязывать рану. На плечах у отца был парадный плащ, черный с серебром, но, весь помятый, выглядел он мрачно. Отец сидел молча и совершенно неподвижно. Рядом с ним стояла мать Халли и что-то тихо говорила ему на ухо.
В дальних углах чертога возились слуги, готовили цветы для погребения Бродира, однако никто не смел приближаться к тому месту, где сидел Арнкель.
Халли подошел прямо к отцу.
— Отец, мне нужен меч.
Арнкель не поднял головы. Спросил тихо, глухим голосом:
— Зачем?
— Понятно зачем. Я собираюсь отомстить за дядю.
Арнкель долго молчал. Наконец он ответил:
— Нет у нас мечей, сын мой. Все они перекованы. Кроме тех мечей, что в руках героев на горе.
— Пусть Грим скует мне меч.
— Скует тебе Грим меч, как же! — яростно и визгливо воскликнула мать. Ее голос разнесся по притихшему чертогу, и все замерли. — Он сейчас кует меч, который Бродир возьмет с собой в свой курган, чтобы охранять нас от троввов! Для живых у нас мечей нет, и ты это прекрасно знаешь! Совет запретил их, и правильно сделал. Совет решит это дело миром, ко всеобщему взаимному удовлетворению. И не смей больше говорить о мести, глупый мальчишка!
Халли пожал плечами.
— Матушка, ты Бродира никогда не любила, это всем известно. Отец, а что скажешь ты? Ты в горе и гневе, так же как и я.
Тут Арнкель пошевелился и приподнял голову.
— Халли, — сказал он устало, — будь почтителен со своей матерью, а не то я тебе всыплю прямо здесь и сейчас.
Он потянул себя за нос и посмотрел на огонь.
— И прошу тебя: не говори со мной больше ни о мести, ни о мечах, ни о чести Свейнова Дома. У тебя самые лучшие побуждения. Я понимаю их, я их разделяю! Все мы их разделяем.
Мать Халли только фыркнула.
— Ты уже сделал все, что мог, — продолжал Арнкель. — В конюшне ты вел себя очень отважно, это достойно восхищения. Не твоя вина, что ты не воин. Но теперь… — тут он глубоко вздохнул, — теперь надо обратиться к посредникам, они все уладят. Твоя мать права. Древние обычаи ведут к кровавым распрям и к тому, что на горе появится множество новых курганов. Никто из нас этого не хочет.
— Бродир любил древние обычаи и стремился следовать им, — сказала Астрид. — И где он теперь? Под белой простыней, на леднике, ждет похорон.
Она слабо улыбнулась сыну.
— Халли, Халли! Я знаю, ты любил его истории. Я знаю, ты даже восхищался им. Но все, что он ценил, осталось в прошлом! Мы не будем жить по этим обычаям. В ближайшее время соберутся законоговорители всех Домов. Ульвар Арнессон уже сегодня едет, чтобы сообщить об этом в Дома, что вниз по долине, а Лейв поедет вверх по долине, и, если все пойдет удачно, Совет соберется еще до прихода зимы. Ты расскажешь им о том, что видел. Будет суд. И ты выступишь главным свидетелем, Халли! Подумай об этом! Это очень важная роль для такого мальчика, как ты.
Халли спросил напрямик:
— И что тогда сделают с Хаконссонами?
— Им придется отдать нам очень хороший хутор.
— Это, в смысле, землю? Да? Они дадут нам кусок земли?!
— Землей не следует пренебрегать, мальчик. Земля — это наше богатство!
Арнкель Свейнссон сидел, глядя в огонь, осунувшийся и постаревший. Он негромко сказал, словно самому себе:
— Решение посредников — единственный выход, и даже тогда нам, возможно, придется согласиться на меньшее, чем мы хотели бы получить. Дом Хакона могуществен…
— У нас уже отбирали земли по решению посредников! — произнесла Астрид, поджав губы. — На этот раз, по крайней мере, решение будет в нашу пользу! А, вот и Лейв. Он готов ехать!
Лейв, успевший аккуратно подстричь бородку, был уже в дорожном плаще. Он вспрыгнул на возвышение и принялся обсуждать с родителями дорогу в усадьбы, что вверх по долине. Он был возбужден, ему не терпелось отправиться в путь; похоже, обстоятельства поездки его ничуть не огорчали.
Астрид ласково похлопала Лейва по руке.
— Ты прекрасно выглядишь, сын мой! Достойный посланник Дома. Верно, Халли?
Но Халли уже выбежал из чертога.
Выскочив в коридор, отгороженный занавесями, он замедлил шаг и остановился, тяжело дыша, заставляя себя успокоиться.
— Халли!
Из комнаты гостей появилась Ауд. Сказать, что Халли совсем забыл о ее существовании, было бы неправдой, но последние события вытеснили ее из мыслей мальчика. Одевалась дочь Ульвара явно наспех, а теперь пыталась привести в порядок свою прическу. Изо рта у нее торчали две костяные шпильки. Халли было не так-то просто справиться с обуревавшими его чувствами и включиться в разговор.