Победители чудовищ
Шрифт:
— Э-э… Привет.
— Я тебе очень сочувствую.
Она стояла, подняв руки, и на ощупь укладывала волосы. Шпильки у нее во рту шевелились, когда она говорила.
— Спасибо.
— Проклятые Хаконссоны! Им на всех наплевать. Однако человека они вот так убили впервые — свободного человека из другого Дома, я имею в виду. Думаю, своих собственных людей они убивают то и дело. А что такого сделал твой дядя?
Лицо у Халли было каменное.
— Ничего. Он был пьян.
— Да, мне тоже так показалось…
Она стремительным движением выдернула шпильки изо рта и воткнула их себе в волосы где-то на затылке.
— Вот дьявол, чуть не уронила… Нет, все в порядке. Мы сейчас уезжаем и должны по дороге домой сообщить о случившемся законоговорителям.
— Я знаю. Мне родители только что сказали. Они стремятся к примирению, — с горечью добавил он.
Ауд повернулась к нему затылком.
— Как там моя прическа?
— Кривовата немного.
— Ничего, сойдет. Ты его очень любил, да? Дядю твоего?
— Да.
— Я тебе очень сочувствую. Ты же знаешь, у меня прошлой зимой мама умерла. Я хорошо понимаю, что такое потерять единственного человека, который… В общем, вот.
Она разгладила подол и отвернулась.
— Мне надо идти собираться. Отец ждет.
Халли сказал:
— Слушай, я это… Я тебе тоже очень сочувствую.
Она улыбнулась. Глаза у нее блестели.
— О, я все время хожу на гору и разговариваю с ней. Сижу у кургана, приношу ей цветы… Все лучше, чем торчать дома с папочкой и тетей, у которых только и разговоров, что о замужестве. Но все равно…
Тут Халли нахмурился.
— Ты ходишь к курганам? А как же троввы?
Ауд пренебрежительно надула щеки.
— Ну, за курганы-то я не выхожу и по ночам там не бываю… Но даже не в этом дело. Вот ты, Халли Свейнссон, знаешь кого-нибудь, кто видел живого тровва?
— Да я их сам видел! Ну, почти.
— Нет, Халли, когда я говорю «видел», я имею в виду — видел своими глазами, а не обмочился с перепугу, когда ветер завыл в курганах или заяц выскочил из кустов!
Халли выпрямился.
— Не далее как две недели назад я был на хребте, на дальнем пастбище. Там есть место, где стена обвалилась. Одна овца заблудилась и забрела за линию курганов. И ночью, — он понизил голос, его круглые глаза стреляли по сторонам, не прячется ли кто в темном коридоре, — ночью я услышал ее вопли. А на рассвете я увидел, что с ней стало. Ее растерзали на куски!
Ауд невежливо зевнула.
— У меня просто дух захватывает от ужаса. Ты прирожденный сказитель. И что же было дальше?
— Э-э… ну, все.
— Как? Это и есть вся история? Знаешь, есть такое слово: волки!
Халли фыркнул.
— Это же было на троввских пустошах!
Ауд закатила глаза.
— Вот ты когда там жил, ты волков видел?
— Ну да, видел издалека.
— А орлов?
— Видел.
— Так почему ты думаешь, что овцу убили троввы, когда есть более простое и очевидное объяснение? Зачем делать мир сложнее, чем он есть? — Ауд приметно оживилась. — Если у меня, например, зад зачесался, я же не думаю, будто это меня тровв укусил. Я найду какое-нибудь объяснение попроще. Ой, клянусь кровью Арне, это мой батюшка!
Из чертога доносился голос Ульвара Арнессона, подзывающего дочь.
— Пора ехать, а у меня вещи не собраны! Ладно, скоро встретимся, если повезет, — твоя матушка ведь пригласила меня зимовать у вас. Но если до тех пор будешь проезжать мимо Дома Арне, не стесняйся, заходи в гости! Пиво-то у нас точно лучше, чем тут у вас подают.
Она улыбнулась ему в последний раз, махнула рукой и исчезла за дверью. Растерянно моргающий Халли остался один в пустом коридоре.
Два дня тело Бродира лежало на плетеных носилках в центре чертога. Халли не ходил прощаться с дядей. Он уже видел его мертвым, это зрелище впечаталось ему в память.
На третье утро, когда над землей все еще висел туман, во дворе собралась погребальная процессия. Как и на любых похоронах, долгом Арнкеля было возглавить шествие на вершину горы. Теперь он стоял на крыльце чертога и возился с пряжками плаща. Стоявшие позади него Халли, Лейв и Гудню смотрели, как другие мужчины Дома выходят из своих хижин. Кто нес кирку, кто мотыгу, кто лопату. Грим-кузнец обходил людей, проверял лезвия орудий. Некоторые он уносил в кузню, чтобы наточить; из кузни доносился приглушенный скрежет точильного камня.
Посреди мощеного двора лежал на носилках Бродир, укутанный в погребальные пелены. На вторых носилках должны были нести главный камень для кургана.
Люди переговаривались шепотом, лиц было не видно под капюшонами, пар изо ртов клубился в воздухе. Все прятали руки в рукава курток и притоптывали башмаками, точно застоявшиеся лошади. Арнкель ждал. Вот со стороны бойни, куда накануне вечером отвели годовалого барашка, показалась мать Халли в сопровождении Эйольва и еще одного слуги. Они шли медленно. Каждый нес кусок мяса, завернутый в шкуру; свертки передали носильщикам, которые уложили мясо на носилки рядом с камнем.