Победивший платит
Шрифт:
"Я поддерживал достаточно тесное знакомство с полковником, невзирая на разницу в чинах", скромно хвалится гем-лейтенант. Мне неприятно глядеть на молодую надменную физиономию с заплетенной желто-черным шнуром косичкой и припоминать, видел ли он меня у коменданта и не запомнил ли в лицо. Но информация стоит того, чтобы потерпеть. "Да, он, кажется, нервничал, но это было связано с вопросами службы и ни с чем иным. Если в этом потоке обыденности вы можете найти жемчужное зерно - спрашивайте, моя память к вашим услугам".
"Мне кажется", невидимый Иллуми мягко наводит
"Конец войны", доверительно сообщает офицер так, будто это все объясняет. "Наша гордость была уязвлена необходимостью признать поражение перед барраярскими дикарями и торгашами-инопланетниками. И полковник, бывало, жаловался и мне за чашкой чая на превратности судьбы: на глушь, на нелепости, на идиотов из комиссии..."
"Комиссии? Что можно инспектировать в концлагере, простите мне штатское невежество, - количество бараков?" Смешок Иллуми отдает нарочито презрительным легкомыслием.
"Межпланетная юридическая комиссия", досадливо выговаривает, точно сплевывает, гем-лейтенант. "Штатские любители порадеть о чужих правах и обвинить нас в недостаточно нежном обращении с варварами, снимающими скальпы с живых людей".
"И что их не устраивало в обращении Хисоки с недостойными его уважения?" Голос из динамика холоден. Иллуми, сидящий рядом со мной, не глядя нащупывает мою ладонь и сжимает.
"Вряд ли шла охота персонально за головой полковника Эйри", объясняет гем-офицер, "но его могла подвести слабость к простым удовольствиям. Хотя местные должны считать честью, когда на них обращает внимание кто-то из высшей расы, но инопланетные либералы почему-то этого не понимают". Презрительное фырканье, и тон сменяется на негромкий и доверительный: "Полковник всего лишь, э-э, потакал телесным желаниям, раз нечем больше в этой глуши было не развлечься. Скука. Каждый находил свое утешение, если мне позволено будет заметить. А выбор у него был невелик."
"Но на подобных утешениях не принято жениться, не так ли?" намекает Иллуми с различимым презрением в голосе.
Усмешка кривит раскрашенное черным и желтым лицо. "Ну вы же понимаете... Остроумная уловка, не более. Временный союз, не обязывающий ни к чему, но способный уберечь от обвинения в насилии перед комиссией, будь она неладна. Лорд Хисока решил, что таким простым путем он сохранит свои погоны и, будем говорить откровенно, голову".
Щелчок пальцев останавливает запись, картинка застывает.
– Вот - произносит Иллуми мрачно, оборачиваясь ко мне, - и я принялся узнавать. Действительно, ваш дикий Барраяр додумался пригласить галактических правозащитников. Хисока был комендантом лагеря. Случись к нему придраться, на него повесили бы всех собак и устроили показательный процесс. Сексуальное принуждение - лакомый кусок для чертовых бетанцев. Ты мог пожаловаться, кто-то - проговориться... а за такое как минимум разжаловали бы. И этот хитроумный идиот не нашел ничего лучше, чем... узаконить. Скорее всего, чтобы придержать эту бумагу в запасе, если не понадобится, и аннулировать, когда расследование закончится.
Теперь я в полной мере знаю, что значит "как обухом по голове стукнули". Все это безумие случилось лишь потому, что один раскрашенный ублюдок решил спасти свои погоны и подстраховать свою задницу?
Странное ощущение. Понять, что в моей беде виноват не я один... что я был не просто пьяным дураком, подходящим предметом легкого розыгрыша, но объектом сознательно спланированной подставы. Непривычно. Мог ли я избежать этой ловушки? Ведь про межпланетную комиссию я, откровенно говоря, и не слышал. Я... не помню, как что либо подписывал, но под брачным свидетельством стоит и не роспись - а как принято у чертовых цетов, генная проба, зафиксированная отпечатком сетчатки. Иногда комендант наливал мне спирта от щедрот. Было. У меня не оставалось тайн, которые стоило хранить, мне некого было предать, даже пьяному в хлам, но... поморгать в глазок аппарата, не совсем понимая, что делаю, я мог. Достаточно ли это, чтобы считать себя виноватым до конца дней?
– Слава богам, - устало договаривает Иллуми в ответ на мое молчание, - что он решил прикрыть свои грехи так, а не убить тебя якобы при побеге. Ведь стоило тебе заговорить перед комиссией, и ему крышка...
– Да я бы себе язык откусил!
– вырывается прежде, чем я успеваю подумать. Сердце бухает так, словно я километров пять пробежал. Шок? Злость? На покойника, уже истлевшего? На абсурд ситуации? Вот быть пристреленным при попытке к бегству после того, что я согласился стерпеть, - это был бы настоящий абсурд.
Иллуми смотрит на меня и молчит. Наконец мягко накрывает мою ладонь своей.
– Он недооценил твою гордость. Либо не желал рисковать, подозревая, что есть другие свидетели, и счел за благо перестраховаться. Но только сам себя перемудрил.
– Он вздыхает.
– Я пол-дня провел за томиком "Сплетения", чтобы убедиться. Мой покойный братец не только негодяй, но и глупец. Формулировка брака, которую он для тебя выбрал, позволяет его легко расторгнуть, но этот развод не означает автоматической непринадлежности к семье. Проще говоря, он мог бы развестись, как и предполагал, но не мог бы сохранить это в тайне от меня.
– И что?
– переспрашиваю тупо.
– Если бы он просто вернулся и рассказал мне, что женился на местном...
– Иллуми делает паузу. Он молчит, и я мысленно договариваю: "... на дикаре, который оказывал ему интимные услуги, и, чтобы не поняли превратно, пришлось их прикрыть временным супружеством". Ни слова лжи. Уверен, полковник Эйри так бы и представил дело.
– Я был бы весьма недоволен подобным выбором, и еще более - тем, что узнаю об этом браке как о свершившемся факте, но постарался бы смягчить ситуацию. И ведь чувствовал бы... хорошо, если презрение к несдержанности и гнев от нарушения военных правил. Но если мне бы пришлось ехать на ваш Барраяр разбираться - а пришлось бы, ты оставался в юрисдикции моего клана, - и я узнал бы те гадости, что знаю сейчас...