Побег аферистки

Овсянникова Любовь Борисовна

— Кто нагрешит, тот и отвечать будет, не волнуйся. У нас суд короткий, а руки длинные, — многозначительно хихикнул он.

На том и порешили. Инцидент, как говорится, был исчерпан. Как и в первый приезд, гость надолго не задержался и утром уехал домой.

У молодоженов потянулись обычные будни.

Вскоре Григорий удостоверился, что Карина устраиваться на работу не собирается, равно как и работать дома. Готовить она не умела, стирать не хотела, убираться по хозяйству гнушалась. Сладкие ночи начали Григория утомляли, Каринина изобретательность

в развлечениях — надоедать, а дальше — злить.

— Займись чем-то полезным, — начал он говорить ей. — Мне перед людьми стыдно, что у нас кабанчик визжит от голода и двор не подметен.

— Я?! — Карина округлила глаза, тыкая пальчиком себе в грудь. — Сделай сам. Ты же до этого успевал как-то, не переломился.

— Карина…

— Иди лучше ко мне, — тянула она его в постель.

Первой поняла, что Летюк капитально влип в несчастье, та самая Ирина Квасенко, что была дочерью тетки Флоры, здешней почтальонши. Она заглядывалась на Григория — даже он это замечал — и уже вот-вот хотела приступиться к нему поближе, как он, дурак, привез в Славгород эту вертихвостку.

— Килина, — как-то позвала она от калитки жену Летюка. — Выйди сюда, поговорить надо.

— Я не Килина. Меня зовут Карина, — поправила та Ирину, подходя ближе. — Чего тебе? Ты кто?

— Может, на курортах ты для своих клиентов и Карина была, а тут — Килина. А я кто? Я Грицкова любовница, — дерзко солгала соседка. — И пришла сказать, чтобы ты уматывала отсюда и кивала пятками аж до кавказских предгорий.

Ирина думала, что так «врезала» сопернице этими словами, так «дала ей прикурить», что та сейчас рассыплется в пух и прах. Ха! Карина и бровью не повела.

— Ты все сказала? Думай, чтобы потом не обижаться.

— Оставь Григория в покое, — прошипела Ирина. — Зачем он тебе?

— Ага. Значит, сказала все? Тогда впере-ед!!! — и с этими словами Карина уцепилась «Грицковой любовнице» в патлы.

В Славгороде женщины, случалось, что ссорились, иногда и в более резких выражениях, чем те, которые разрешила себе Ирина, но до мордобоя дело не доходило. Минут десять девушки молча таскали друг друга за волосы. В конце концов Ирина почувствовала, что Карина — почти профессионал, видно, ей часто приходилось выяснять отношения таким способом. А Карина тем временем перешла ко второй стадии поединка и к физическим действиям прибавила психологический прессинг, угрозы, шантаж и оскорбления:

— Я тебе сейчас рыло располосую, — глухо выдохнула она и высунула из лап когти. — Я тебе гляделки выцарапаю. Я тебя с сумой по миру пущу! — ободрялась угрозами в адрес агрессорки. — Какая из тебя любовница? Тьху! — смачно плюнула в Иринину сторону. — Сдохлятина-а!!! Ну-ка покажи, покажи, что у тебя здесь есть! — и она начала разрывать одежды на Ирининой пазухе.

— Гриша! — закричала Ирина, видя, что ей не поздоровится. — Выйди к нам, уйми свою босячку. Где ты ее выкопал, несчастье на свою голову!

Испуганный Григорий разнял

женщин, развел в разные стороны.

— Вы что, подурели… — пыхтел он от натуги, удерживая Карину. — Или вас бешеная собака перекусала… — приговаривал, отталкивая от себя Ирину.

— Подожди, подожди, — пообещала ему жена. — Будут теперь тебе и собаки, и кошки.

— Я тебя все равно отсюда выживу! — кричала уже от своих ворот Ирина. — А ты, Гриша, мудак тупорылый, еще мне спасибо скажешь!

Говорят, что речами и поступками искренней женщины руководит Бог. Может, и так.

3

Вот это да… Каждый видит мир по-своему и так же относится к нему.

Но Карина считала недостойным себя дуться или как-то по-другому демонстрировать мужу нанесенную ей обиду. Она просто не замечала его и жила своей жизнью.

— Я завтра поеду в Днепропетровск и пробуду там некоторое время, — сказала ему спустя несколько дней после потасовки с Ириной, затягиваясь сигаретой прямо в доме. — Предупреждаю для того, чтобы ты меня не искал.

— Я тебя просил не курить в доме. Тебе что, тяжело выйти на улицу? — буркнул Григорий.

Он только что пришел с работы и теперь невесело ужинал, обстреливаемый взглядами жены, как шрапнелью. Молчанку он переносил плохо, ему хотелось сорваться на упреки Карине, на выяснение отношений.

— Пошел на хрен, мудило, со своим домом, — уже не рядилась Карина в благопристойность, а была сама собой.

— Чего ты там не видела? — Григорий отодвинул тарелку с холодным борщом и повысил голос: — И кто тебя там ждет?

— Гринь, — снисходительно улыбнулась Карина и взлохматила ему волосы. — Не ревнуешь ли ты, часом? — спросила уже миролюбивее. — К подруге хочу съездить, пока зло на тебя пройдет. И твои любовницы тем временем успокоятся.

Она достала свою телефонную книжку, что-то выписала из нее на бумажку и положила листик на стол, прижав капустным вилком.

— Оставляю номер телефона, — объяснила. — Соскучишься, позвонишь.

Ну, не бить же ее, не драться!

Телефон «подруги» не отвечал ни через день, ни через неделю. Карина как в воду канула. Григорий уже подумывал, чтобы заявить в милицию об исчезновении жены, когда она вспомнила о нем, позвонила сама.

— Не беспокойся, — приветливо ворковала в трубку. — Я здесь нашла хорошую работу.

— Где ты? — волновался Григорий. — Возвращайся домой!

— Алло? — Карина делала вид, что не слышит его. — Я устроюсь на квартиру и заберу тебя в город.

— Где тебя искать? — безрезультатно допытывался муж, перебивая ее. — Приезжай домой! Я очень хочу тебя видеть!

— Ну, все. Бывай!

В последний раз она позвонила нескоро и предупредила, что за ее вещами приедет брат, а он, Григорий, пусть подает на развод, если хочет, так как она к нему не вернется. Пусть радуется, что она такая честная, считается с ним, вот беспокоится о нем. А у нее все благополучно. У нее начинается новая жизнь.