Шрифт:
Морис Леблан
Побег Арсена Люпена
Когда Арсен Люпен, закончив обед, вынул из кармана роскошную сигару с золотым ободком и принялся любовно ее разглядывать, дверь номера отворилась. Он едва успел бросить ее в ящик стола и отскочить в сторону. Вошедший надзиратель объявил, что заключенному пора на прогулку.
– Я ждал тебя, милый друг!
– воскликнул Люпен, не теряя прекрасного расположения духа.
Они вышли. И не успели скрыться за поворотом коридора, как в камеру проскользнули два инспектора и приступили к тщательному
Нужно было покончить со всей этой историей. Сомнений не оставалось: Арсен Люпен поддерживает связь с внешним миром, переписывается с сообщниками. Как раз накануне "Большая газета" опубликовала несколько строк, обращенных к ее собственному судебному обозревателю:
"Сударь, в одной из своих недавних статей вы позволили
себе в мой адрес выражения, которым не может быть
извинения. За несколько дней до открытия слушания по
моему делу я предъявлю вам за это счет. С наилучшими
пожеланиями,
Арсен Люпен".
Почерк оригинала не оставлял сомнений в том, что автором послания был Арсен Люпен. Следовательно, он отправлял письма. И получал их. Отсюда можно было заключить, что он и впрямь готовил побег, о котором с таким вызовом сообщалось в записке.
Нельзя было более терпеть подобную наглость. Заручившись поддержкой следователя, глава сыскной полиции, мсье Дюбуи, собственной персоной отправился в Сате, чтобы вместе с директором тюрьмы обсудить и принять необходимые меры. А тем временем отправил двух своих подчиненных для осмотра камеры Люпена.
Они перевернули все плитки на полу, разобрали постель, короче говоря, сделали все, что полагается делать в подобных случаях, но ровным счетом ничего не обнаружили. И уже собирались уйти ни с чем, когда в камеру ворвался запыхавшийся надзиратель:
– Ящик... загляните в ящик стола! Когда я сюда входил, мне показалось, что он задвигал его.
Полицейские последовали его совету. Дьёзи воскликнул:
– Ну, теперь-то он попался!
Фольанфан остановил его:
– Не спеши, малыш, пусть начальник тюрьмы сам сделает опись.
– Но ведь эта роскошная сигара...
– Оставь сигару в покое и ступай за начальником.
Через две минуты мсье Дюбуи приступил к осмотру ящика. Прежде всего, он обнаружил в нем кипу газетных вырезок, отобранных агентством "Аргус", в которых шла речь об Арсене Люпене, затем кисет с табаком, трубку, стопку тончайшей бумаги и, наконец, пару книг.
Он взглянул на корешки. То было английское издание "Культа героев" Карлейля и прелестный эльзевир в старом переплете, немецкий перевод "Учебника Эпиктета", вышедший в Лейдене в 1634 году. Полистав книги, он заметил, что их страницы были сплошь усеяны подчеркиваниями, пометками, засечками от ногтей. Что это такое? Условные знаки или просто свидетельство внимательного чтения?
– Мы еще успеем в этом разобраться, - решил мсье Дюбуи.
Он
– Черт побери, наш подопечный совсем недурно устроился! Самому Анри Клею не уступит!
Машинальным движением курильщика он поднес сигару к уху, повертел ее между пальцами и чуть не вскрикнул. "Гавана" треснула. Он всмотрелся в нее повнимательней и обнаружил, что между табачными листьями что-то белеет. С помощью булавки он осторожно извлек из сигары тоненький, не толще зубочистки, свиток бумаги. Это была записка. Он развернул ее и вгляделся в бисерный женский почерк:
"Корзину заменили. Восемь на десять приготовлены. При
нажатии на внешнюю ступеньку пластинка поднимается.
От двенадцати до шестнадцати ежедневно. Н. Р. будет
ждать. Но где? Отвечай немедленно. Не беспокойтесь,
ваш друг следит за вами".
Немного поразмыслив, мсье Дюбуи изрек:
– Все это довольно ясно... корзина... восемь отделений... с двенадцати до шестнадцати, то есть от полудня до четырех...
– А что это за Н. Р.?
– Н. Р. в данном случае означает автомобиль. Н. Р., horse power, значит по английски "лошадиная сила". Так на спортивном жаргоне обозначается мощность мотора. Например, 24 Н. Р.
– это машина в двадцать четыре лошадиные силы.
Мсье Дюбуи поднялся и спросил у надзирателя:
– Заключенный кончал обедать, когда вы вошли?
– Да.
– И поскольку он еще не прочел эту записку, как видно из состояния сигары, значит, он ее только что получил.
– Но каким образом?
– Сигара была спрятана среди провизии, в куске хлеба, например, или в картофелине.
– Это невозможно. Мы разрешили ему получать провизию из ресторана только затем, чтобы поймать его с поличным, но пока нам ничего не удалось найти.
– Сегодня вечером нам придется поискать ответ Люпена. А пока подержите его вне камеры. Я отнесу записку следователю, и, если он со мной согласится, мы переснимем ее, а через час подсунем в ящик стола новую сигару той ясе марки с оригиналом послания. Люпен ни о чем не догадается.
Когда Дюбуи в сопровождении инспектора Дьёзи вернулся вечером в тюремную канцелярию, его разбирало любопытство. В углу, на печке, громоздились три грязные тарелки.
– Он успел поужинать?
– Да, - ответил директор.
– Дьёзи, потрудитесь-ка измельчить остатки макарон и раскрошить кусочки хлеба... Ничего?
– Ровным счетом ничего.
Мсье Дюбуи обследовал тарелки, силку, ложку и нож, обычный тюремный нож с тупым лезвием. Повертел его рукоятку влево и вправо. Она подалась и стала отвинчиваться. Рукоятка оказалась полой, и там был клочок бумаги.
– Не очень-то хитрая уловка для такого плута, как Арсен. Но не будем терять время. Вам, Дьёзи, придется сходить в ресторан и навести там кое-какие справки.