Побег из ада
Шрифт:
Его голос сорвался, и он, встав со стула, произнес:
— Вы…
— Да-да, — подхватила я, освобождая его от необходимости произносить это, — конечно, я взгляну на него сама. И потом мы решим, как поступить дальше. Только прежде я хотела бы задать один вопрос: как случилось, что цинковый гроб был вскрыт? Ведь, насколько мне известно, это совершенно недопустимо.
Виктор Сергеевич кивнул.
— Вы совершенно правы, Юлия Сергеевна, — сказал он. — Да, гроб с телом моего сына сопровождали старший лейтенант Богров
— А где они сейчас?
— Они уже отбыли в свою часть.
— Не дождавшись погребения… похорон? — Я удивленно посмотрела на страдальчески дрогнувшее лицо Путинцева и поняла, что несколько переборщила со своими расспросами.
— Я поясню, — тихо сказал он. — Я сам… самовольно вскрыл гроб. Потому что Микульчик говорил таким странным тоном о том, при каких обстоятельствах обнаружили тело Саши. Кроме того, Богров рассказывал немного иное… отличное от того, что сообщил мне его сослуживец. — Путинцев сделал паузу и закончил почти шепотом: — И я понял, что оба они что-то от меня скрывают. Вот так… и больше не будем об этом. Хорошо?
Я пригладила ладонью волосы и подняла на Виктора Сергеевича озабоченный взгляд.
— Хорошо? — с напором повторил он.
— Да.
— Что же вы собираетесь делать, Юлия Сергеевна? — почти с робостью, которую нельзя было заподозрить в этом большом и, очевидно, сильном человеке, спросил он.
— Будет видно по обстоятельствам. Не исключено, что придется поехать в часть, где служил ваш сын. И узнать все из первых уст. Если подтвердится то, что вы говорите.
Виктор Сергеевич посмотрел на меня если не с изумлением, то, по крайней мере, несколько ошарашенно:
— Вы… решитесь на такое? Зачем вам это?
— Почему бы нет? В конце концов, это моя работа.
— Да, но… номинально. Я думал, вы только посоветуете и… откровенно говоря, я не хотел прибегать к услугам вашей организации. Просто не видел смысла. Это Екатерина Ив… это Катя настояла.
— А что мне было делать? — деревянным голосом спросила она. — Что? Я же не могу… вот так… чтобы все оставалось, а мой Саша…
Фраза — ее единственная фраза за весь разговор — так и осталась незавершенной.
— Где он служил? — спросила я.
— В воздушно-десантных войсках. Под Ярославлем. А потом бросили под Гудермес, — ответил Виктор Сергеевич.
— Какая часть?
Последовал немедленный и точный ответ.
— А где Саша сейчас? В… — Я поспешно оборвала фразу, искоса посмотрев на застывшее лицо Екатерины Ивановны.
— В морге номер два, — договорил Путинцев. — Я хотел его забрать, но…
— Что — но?
— Катя не разрешила. Она сначала думала, что это какая-то ошибка. Что это не он. А потом признала. Только вчера днем.
Я поднялась со стула, а Путинцев негромко спросил:
— Как у вас с нервами?
— Не жалуюсь.
— Я тоже, — проговорил он, — но мне чуть
— Хорошо, — поспешно сказала я и повернулась к Екатерине Ивановне: — Тетя Катя!
Она медленно подняла голову, и я невольно вздрогнула: точно так же поднимала голову собака с перебитыми передними ногами и позвоночником, которая совсем недавно жила у нас в подъезде, а потом пропала. Ее звали и Жучкой, и Шариком, и Бобиком, и на каждое имя она вздергивала измученную умную морду, и черные, полные боли — почти человеческие! — глаза спрашивали: ну чего, ну чего вы от меня хотите? Даже не дадите спокойно… умереть.
Тетя Катя хотела приютить пса у себя, но поздно: он исчез.
…И вот теперь она сама была похожа на эту собаку. Не дай бог никому из нас когда-нибудь быть похожим на это…
В самом деле — жутко.
Я видела горящий Грозный в первую чеченскую.
Я помню октябрь девяносто третьего, штурм «Останкина» и пустые глазницы почерневшего «Белого дома». Наконец, дотла разоренные боснийские деревни и тела убитых мирных жителей, валяющиеся прямо на обочине…
Едва ли не на моих глазах взлетел на воздух дом на Каширском шоссе. Я тогда гостила в Москве у подруги, с которой мы вместе учились в Военно-юридической академии. Ее дом был рядом.
Я вполне могла стать одной из жертв — пройди террористы домом дальше. Я одна из первых выскочила на улицу и увидела кошмар, возникший потом на экранах всей страны и еще долго пугавший мирных граждан по ночам, которые должны быть спокойными.
Но такого я еще не видела.
И не дай бог увидеть еще раз.
— Они написали, что он был в плену у боевиков, — сказал Виктор Сергеевич, не отрывая застывшего взгляда от изуродованного трупа сына. — По крайней мере, они думают, что он был в плену. Они нашли его в одном из горных сел, откуда армейский спецназ выбил чеченских боевиков.
— Что же вы предполагаете… что они с ним делали? — спросила я.
Виктор Сергеевич долго молчал, опустив глаза в пол, а потом решительно вскинул голову и бросил, задержав на мне угрюмый и напряженный взгляд:
— В прессе прошли сообщения, что они собираются применить биологическое оружие. У меня есть только одно объяснение случившемуся: это какой-то доселе неизвестный препарат. И они испробовали его на моем сыне. Как на кролике.
Я не стала спрашивать, верит ли он тому, что говорит. Было и без того очевидно, что верит. Просто не может иначе. Потому что самая жуткая версия все равно лучше неизвестности.